"Адам Холл. Меморандум Квиллера [B]" - читать интересную книгу автора

первое мгновение он не узнал меня. Затем глаза его потеплели:
- Квилл... - Он взял меня за обе руки.
- Здравствуй, Солли.
Мы познакомились в Освенциме и с тех пор виделись всего лишь однажды,
совершенно случайно, не имея даже времени на то, чтобы поговорить по
душам. Это была наша вторая встреча после войны, и я никогда не забуду
ее...


9. УБИЙСТВО


- Да, много воды утекло... - произнес Солли по-английски.
Он имел в виду не наше последнее свидание в Мюнхене три года назад, а
Освенцим.
В тот день, когда я впервые встретился с ним, мы устроили побег семнадцати
заключенных; четверо из них напоролись на провода высокого напряжения.
Остальные живы и по сей день, насколько мне известно. Солли - один из них.
Он присоединился к нам, когда я уже наладил связь с тремя узниками лагеря
- подпольщиками. До этого я работал в одиночку, и на моем счету было
что-то около девяноста семи душ, которым я помог бежать. После создания
подпольной организации нам удалось устроить побег из лагеря больше чем
двумстам заключенным.
В то время я изображал тупого лагерного охранника, чистейшего арийца,
бывшего моряка, дядя которого находился среди иерархии гиммлеровских
карателей. Я проклинал Черчилля с таким искусством, что меня даже
заставили повторить это с эстрады в качестве вставного номера в
постановке, показанной накануне того дня, когда должна была произойти
церемония открытия газовых камер, которые, как нас известили, имели
пропускную способность примерно две тысячи человек в сутки. В эту ночь мы
помогли бежать еще семерым... Комендант лагеря напился по случаю
торжества, так же как и большинство его подручных. Только не мы. Семеро из
двух тысяч - это казалось так мало...
После того как с войной было покончено, Солли и я специально вернулись в
Освенцим, чтобы показать союзным войскам, где мы выложили цементом дыру в
стене карцерного блока, чтобы спрятать там списки, составлявшиеся нами в
течение нескольких месяцев. Наши сведения помогли разоблачить и повесить
девять офицеров СС и четырнадцать охранников; мы продолжали собирать
данные, казавшиеся нам такими важными, но вскоре поняли, что это пустое
занятие. Эти царапины на лице Сатаны просто-напросто помогали нам
поддерживать в себе бодрость духа.
Солли мало изменился за двадцать лет. Внешне он переменился, но по
существу остался тем же самым Солли. Его можно было назвать самым добрым
человеком на свете, таким он и был в действительности, если только не
доводить его до ярости. Ярость его была холодна, как невзорвавшаяся бомба.
Я и теперь ощущал дремлющую в нем злость и понял, что он никогда не
успокоится.
- Я только вчера вечером узнал, что ты в Берлине, - сказал я.
- И тут же приехал повидать меня? Как это мило с твоей стороны!
Можно пройти с человеком через все круги ада и все же не знать, о чем