"Таня Хайтман. Одержимые " - читать интересную книгу автора

дыру на целый семестр, уже в который раз спрашивала себя Леа.
Она неуверенно обошла забрызганный машинами сугроб, радуясь тому, что
горят хотя бы некоторые фонари, кое-где освещая тротуар. Снегопад немного
утих, когда Леа едва не пробежала мимо неприметной станции метро. Она никак
не могла определиться - то ли вывеску метро украли, то ли ее никогда здесь и
не было
Лестница на платформу настолько обледенела, что Леа была вынуждена
вцепиться окоченевшими пальцами в поручень, в то время как ее обутые в
меховые сапоги ноги пытались удержаться на гладких, словно зеркало,
ступеньках. Мимо пробегали люди, одетые в тяжелые пальто и зимние шапки,
бросая на нее веселые взгляды. Но к этому Леа за последние недели уже
привыкла. В отличие от нее даже плотно укутанные бабушки передвигались по
льду элегантно.
Прошло всего лишь несколько минут, и Леа уже сидела в неотапливаемом
вагоне, наблюдая за девушками напротив, умудрявшимися в одном ритме жевать
жвачки. На всех были белые сапоги и короткие юбки, ноги обтянуты тоненьким
нейлоном. Причудливые высокие прически не скрывали шерстяные шапки, а молнии
коротеньких курточек были небрежно расстегнуты.
Поглощенная этим зрелищем абсолютной морозоустойчивости, Леа не
заметила, что одна из девушек пренебрежительно рассматривает ее. Когда
пассажирка наконец строгим голосом заговорила с Леа, та виновато вздрогнула.
Несмотря на двухнедельный интенсивный курс, Леа не поняла ни слова. Она
сосредоточенно уставилась на губы девушки, что, по всей видимости,
показалось той еще более невежливым, чем откровенное разглядывание. Недолго
думая она швырнула в Леа скомканной оберткой от жвачки.
- Да, спасибо, - сказала Леа и поторопилась выйти из вагона на
следующей же станции, оставляя позади громко возмущающихся и смеющихся
девушек.
Она обнаружила себя стоящей на заброшенной станции, название которой
было погребено под слоем грязи. Кроме нее на узкой платформе не было никого,
хотя в это время в метро очень много людей. Поскольку ее глаза не обнаружили
ничего, за что можно зацепиться, Леа вернулась мыслями к только что
пережитому и смущенно переступила с ноги на ногу. Она не рассчитывала, что
кто-нибудь из девушек заметит, что она за ними наблюдает. Обычно окружающие
не обращали на нее особого внимания. Это в первую очередь было причиной ее
собственной жизненной позиции: Леа всегда интересовали книги: их можно
читать, а вот людей - нет.
Мать всегда утверждала, что Леа - сильная и впечатлительная личность,
но должна сама открыть это в себе. Однако постоянно курившая мать утверждала
также, что раком легких может заболеть кто-то другой, но не она. Зато Леа
придерживалась мнения, что не посылает нужных сигналов, которые могли бы
подвигнуть окружающих удостоить ее вторым взглядом. Это было некое
молчаливое соглашение: я не воспринимаю тебя, ты не воспринимаешь меня. До
сих пор в жизни у нее так все и складывалось, плюс к тому всех ее знакомых
можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Но здесь, в этой чужой стране, Леа внезапно поняла, что такое положение
дел ей крайне неприятно. Ведь неожиданно покупка выпечки превращалась в
прогулку по бульвару, потому что она не могла понять местных обычаев -
становиться ли в очередь или проталкиваться к лотку? Показать на то, что
тебе нужно или все же попытаться назвать, пусть даже она не умеет как