"Таня Хайтман. Одержимые " - читать интересную книгу автора

жизнь. - В этом месте Леа возмущенно засопела, но Марла не позволила вывести
себя из терпения. - Воспользуйся этим временем, проведенным на краю
цивилизации, как шансом наконец-то начать по-настоящему замечать окружающих,
а не просто быть с ними рядом. Ты ведь до сих пор именно так и поступала,
Леа.
После этих слов Леа выдавила из себя несколько фраз прощания, и с тех
пор Марле не звонила. Слова подруги ранили ее сильнее, чем она отваживалась
самой себе признаться. Действительно, Леа была вполне способна обходиться
без посторонней помощи - в конце концов, ей рано пришлось этому научиться.
Но услышать слова подруги в затруднительной ситуации - с этим мириться она
не хотела.
Несмотря на все, Леа нравилась комната, предоставленная ей на время
получения стипендии для учебы за границей. Хотя она была размером с кладовую
и обладала тем странным очарованием, которое источает зрелище упадка и
разрухи, она была ее гнездом в этом чужом городе, не хотевшем принимать ее в
себя.
Жуя бутерброд с сыром, запивая сухие крошки чаем, потому что молоко не
успело оттаять, Леа прислушивалась к шорохам в доме, которые были громче,
чем звук от ее глотков и шум в трубах отопления. Вечно ругающаяся пара,
жившая над ней, похоже, еще не пришла домой. Квартира слева пустовала, как и
многие другие в этих убогих бетонных коробках. Справа через тонкую стену
слышались звуки кухни: кто-то громыхал металлической посудой, по радио
передавали народные песни. Снаружи доносилась обычная смесь из грохота
уличного движения, болтовни и некоторого количества народных песен. На
удивление спокойный вечер.
Леа еще раз пробежала глазами по своим записям. Она сделала над собой
усилие, пытаясь подавить возрастающую на протяжении вот уже нескольких часов
нервозность. Сегодня вечером ее впервые пригласили на дискуссию к профессору
литературы Этьену Каррьеру - темой будет расцвет романтики, как раз то, что
изучала Леа. На лекциях ей еще не представилось случая блеснуть познаниями
так, как ей бы того хотелось. Однако выдающаяся слава Каррьера и почти
непонятная речь однокурсников обуздали ее растущее недовольство, поэтому Леа
вела себя очень сдержанно, что вообще-то было ей не свойственно. К счастью,
ей все же удалось несколькими замечаниями привлечь к себе внимание
профессора и, как следствие, получить приглашение.
"Лучше всего, - сказала себе Леа, - убить оставшееся время
где-нибудь... в другом месте". Здесь, в каморке площадью менее десяти
квадратных метров, она в любом случае долго не выдержит. Ей было уже все
равно - будут ли щеки полыхать от жары или их будет обжигать мороз.
Несколько минут спустя, с паркой и метровым вязаным шарфом под мышкой,
она уже бежала через окутанный полумраком холл, пол которого, вопреки
здравому смыслу, был застелен ковром. Десятилетия слякоти образовали в
центре холла черную дорожку, каждый шаг по которой сопровождался чавкающими
звуками. Пахло плесенью и мхом. Леа не особенно удивилась бы, обнаружив в
углах папоротники. Скептически оглядев лифт в конце коридора, она
устремилась к лестнице без окон. Лучше уж пробежать одиннадцать этажей вниз,
чем довериться этому дряхлому чудовищу.
На улице девушка не успела достаточно плотно обмотать шарф вокруг шеи,
как восточный ветер завладел каждым миллиметром незащищенной кожи, едва не
заставив ее повернуть назад. И что за черт дернул ее приехать в эту ледяную