"Патриция Хайсмит. Игра на выживание" - читать интересную книгу автора

делать нечего, и придется довольствоваться тем, что есть.
Теперь уже ничто не имеет значения, думал Теодор. Даже его кажущаяся
близость к телу Лелии. В его душе воцарились мир и покой, как это бывало,
когда он посещал церковь или слушал духовную музыку. И тут он понял, что его
уже больше не мучит тот вопрос, что не давал ему покоя на протяжении
последних шестидесяти часов и ни на минуту не оставлял его даже во сне: кто
ее убил? Он обвел взглядом толпу людей, стоявших впереди, и слегка, повернув
голову, посмотрел на тех, кто был рядом, пытаясь по выражению их лиц
догадаться, не мучат ли кого из них те же самые тягостные думы. Но не
заметил ничего подобного. Теодор обратил взор к небу, где кружился одинокий
стервятник, не обращавший никакого внимания на кладбищенский покойников,
старательно обследуя прилегающее к кладбищу поле в поисках падали.
Из состояния оцепенения Теодора вывел лишь шорох осыпающейся земли,
горсть которой была брошена священником на крышку гроба. Снова зазвучали
знакомые слова молитвы, произносимой по-латыни, и могильщики споро принялись
за работу. В какой-то момент Теодору показалось, что собравшиеся вокруг
могилы люди вздрагивают при каждом звуке врезающейся в землю лопаты, но это
ощущение быстро прошло. Все стояли неподвижно, и, наверное, каждый был
погружен в какие-то свои раздумья, которые, возможно, даже не имели
отношения к Лелии, как бы дорога и мила она не была сердцу каждого из них.
Венки и живые цветы ложились на свежий могильный холмик, пока, наконец, их
ворох не стал выше надгробного камня, стоявшего тут же и ожидавшего
окончательной установки. Надгробье Хосефина выбирала самолично; оно
представляло собой квадратный белокаменный постамент, увенчанный скульптурой
коленопреклоненного ангела, молитвенно простирающего руки к небу. Подобно
священнику, он был одинок и самодостаточен, и Теодору даже понравился этот
жест, напоминающий открытые объятия, ибо именно таким было отношение Лелии к
жизни. Затем зрелище застывшего в камне безжизненного ангела и осознание
предназначение этой фигуры пронзило его в самое сердце, и на глазах у него
выступили слезы. Он взглянул на суровое, но осмысленное выражение лица
Рамона и прислушался к стуку своего сердца, которое словно подстегивало его
к действию, пока еще не стало слишком поздно. Изнасилование - и
надругательство на трупом. Теодор думал о том, что он смотрит на
преступника. Рамон, выпущенный на свободу мексиканским правосудием, скорее
всего, так никогда и не понесет заслуженного наказания. И тут впервые за все
время Теодор ясно представил себе, какие нечеловеческие мучения выпало
претерпеть Лелии в последние мгновения ее жизни. Воображение рисовало перед
его мысленным взором ужасающие картины, и он испытал даже какое-то странное
удовлетворение, когда в его душе начала подниматься волна гнева и ненависти
к ее убийце. И в очередной раз взглянув на Рамона, он подумал о том, что это
не мог быть никто другой.
Ольга Веласкес коснулась его руки. Люди начинали расходиться. Служба
закончилась.
- Взгляните на Рамона, - шепнула Ольга. - Может быть, вам все-таки
стоит подойти и поговорить с ним?
Рамон стоял, закрыв лицо руками, а рядом суетился Артуро, пытаясь хоть
как-то утешить его.
Теодор изо всех сил стиснул зубы и не двинулся с места. Незнакомая
женщина тронула его за руку и что-то негромко сказала. Теодор побрел к своей
машине, по пути к которой ему пришло пройти мимо Рамона. Ольга последовала