"Генри Райдер Хаггард. Голубая портьера" - читать интересную книгу автора

- Я не верю тебе, Юстас, - сказал он. - Ты, верно, не понимаешь, в
каком свете ты хочешь представить эту женщину, когда ты говоришь, что она
могла целовать меня и объясняться мне в любви - а именно так все и было
вчера - а сегодня пообещать тебе стать твоей женой? Сэр Юстас пожал
плечами. "Мне думается, что интересующая нас с тобой особа однажды
поступила именно так, Джордж."
- Но это случилось много лет назад и под давлением обстоятельств. Что
ж, Юстас, ты бросил это обвинение, ты подорвал мою веру в Мадлену, на
которой я хочу жениться, а теперь ты должен доказать его. Давай, попробуй.
Держу пари, что не сможешь.
- Дорогой мой, не взвинчивай себя, а что до пари, то больше пяти
фунтов я бы не поставил. Теперь сделай мне такое одолжение, спрячься за эту
голубую бархатную портьеру - как в "Школе злословия", набери в рот воды и
слушай мой разговор с леди Кростон. Она не знает, что ты здесь, так что не
удивится твоему отсутствию. Когда почувствуешь, что с тебя довольно, можешь
уйти - там есть дверь на лестничную площадку; когда мы подходили, я
заметил, что она распахнута. Или, если хочешь, можешь появиться из-за
портьеры как взбешенный муж и разыграть соответствующую сцену. Да, в этой
истории есть немало смешного. Я бы ужасно веселился, окажись я там на твоем
месте. Давай-ка, ступай за портьеру.
Бутылкин колебался. "Я не могу прятаться", - сказал он.
- Ерунда. Помни, сколь многое зависит от этого. В любви и в войне все
законно. Скорее, вот и она.
Бутылкин был взбудоражен и согласился, с трудом отдавая себе отчет,
что делает. Через секунду он уже был в темной комнате за портьерой и мог
наблюдать через щель за освещенной сценой, а сэр Юстас вернулся на свое
место у огня, размышляя о том, что, ревностно спасая брата от
самоубийственного - как он считал - брака, он втянул себя в очень милую
историю. Предположим, она согласится, брат будет в бешенстве, а ему,
возможно, придется уехать за границу, чтобы скрыться от этой женщины. А
если она откажет ему, он будет выглядеть дураком. Тем временем до него
донесся шелест ее юбок - она спускалась с лестницы и через секунду вошла в
комнату. На ней было красивое платье из серебристо-серого шелка, щедро
украшенное черным кружевом, с открытой спиной и вырезом, открывавшим
округлые плечи. Она не носила украшений, принадлежа к той редкой категории
женщин, которые могут легко обходиться без них, - красную камелию,
приколотую к вырезу, едва ли можно счесть украшением.
Притаившегося за портьерой Бутылкина снедали сомнения и стыд, но он
подметил эту камелию и теперь гадал, что же она ему напоминает. Затем,
словно вспышка, озарило сознание и перед глазами всплыла веранда в далеком
Натале, и он с раскрытом письмом в руках глядит во все глаза на цветущий
куст камелии. Эта камелия на ее груди показалась ему дурным знаком. Через
секунду раздался голос Мадлены.
- О, сэр Юстас, тысячу извинений. Должно быть вы здесь уже десять
минут, я слышала, как хлопнула входная дверь, когда вы вошли. Но у моей
бедной крошки Эффи ангина, ее лихорадит и она категорически отказывается
спать, не подержав меня за руку.
- Счастливая Эффи, - сказал сэр Юстас, вежливо поклонившись, я
прекрасно понимаю ее.
В эту секунду он сам взял Мадлену за руку, подкрепив свои слова