"Елена Хаецкая. Тролли в городе" - читать интересную книгу автора

небо заволакивало тучами. Домашние посмеивались над моей неприязнью к
сырости и тягой к уединению, но, в общем, не препятствовали. Любопытно
также, что я следовал своему обыкновению машинально и по целым годам не
вспоминал о причинах такого поведения.
Весной 2024 года меня настигла меланхолия такая сильная, что ее можно
было бы счесть сродни душевной болезни. Меня раздирала жалость к себе, к
людям, даже к городским камням: зачем они так недолговечны и так быстро
разрушаются под действием климата и хулиганов! Я мог заплакать над котенком,
кушающим посреди улицы с клочка газеты, на который сердобольная бабулька
положила немного рыбного фарша. А это уж совершенно дурной признак, и жена
настоятельно советовала мне прибегнуть к успокоительной настойке.
Настойка эта была на спирту, так что я не стал возражать и завел
привычку употреблять по две-три успокоительные бутылочки в день.
И вот однажды я вышел из дома во время дождя. Не иначе, это
успокоительное подействовало на меня одурманивающим образом, и я впервые за
много лет изменил давней привычке. Я вдыхал холодный сырой воздух и с
удивлением понимал, что стосковался по ощущению влаги в горле и легких. Я
как будто вернулся домой из долгого странствия.
Хмель, если таковой и имел место, сразу выветрился из моей головы. Мне
стало легко и радостно. От меланхолии не осталось и следа. Я шел по улицам,
наслаждаясь узнаванием. Вот дом, над которым распростерла груди и плавники
русалка с квадратной ощеренной пастью, полной остреньких зубов. Вот и старый
знакомый, горбатый карлик с руками, свисающими до мостовой. Как нахально и
радостно осклабился он при виде меня!
А там машет мне рукой похожий на медузу полуголый сторож возле богатого
подъезда. Я приостановился возле него и по-детски радостно вытаращился на
золотые инкрустации и тускло поблескивающие ограненные самоцветы, которые
были искусно вделаны на место бородавок гигантского морского чудовища,
расползшегося по всему фасаду здания.
Может быть, я никогда и не ходил по этим улицам в реальной жизни, но -
и теперь я был убежден в этом как никогда твердо - все они часто виделись
мне во сне, особенно в дождливую погоду. Наконец-то я решился сбросить с
себя тягостные оковы реальности и свободно шагнуть в мир собственных
сновидений. Я бывал здесь тысячи раз, и существа на улицах узнавали меня.
Это ли не веское доказательство тому, что я прихожу сюда отнюдь не впервые!
Иногда на улицах сгущался туман, и тогда между колеблющимися серыми
сгустками я вдруг начинал различать строения прежнего Петербурга. Но затем
ветер разгонял клочья, и снова передо мной представал фантастический город,
населенный самыми разными созданиями.
Я не мог не отметить одного обстоятельства. По сравнению с теми,
которых я видел в молодые годы во время прогулки с незабвенным Андреем
Ивановичем Гемпелем, нынешние прозерпиниане сильно изменились к лучшему. Они
по-прежнему могли бы показаться среднему землянину уродливыми, но теперь в
их необычности не было ничего болезненного. Они не производили впечатления
нежизнеспособности. Напротив. Причудливые, даже гротескные формы странным
образом делали прозерпиниан более приспособленными к здешним условиям, к
постоянной сырости, ветрам и туманам. Петербург-два был как бы вечно
погружен на дно морское. Кто знает, возможно, так оно и было на самом деле,
а город, вознесшийся над зримыми и незримыми потоками вод вопреки природе, -
лишь иллюзия, помещенная в мозгу безумного Петра и явленная во плоти лишь в