"Елена Хаецкая. Тролли в городе" - читать интересную книгу автора

силу непререкаемости божественной царской власти.
Постепенно тучи сгущались, и на улицах делалось все темнее. Ветер дул с
особенно громким, пронзительным завыванием. В своих городах прозерпиниане
устанавливали особые трубы на всех углах и по тембру их звука определяли
силу ветра, его направление, а также делали предсказания дальнейшей погоды,
что для них всегда являлось чрезвычайно важным.
Даже я сразу понял, что надвигается буря. Я стал оглядываться в поисках
укрытия понадежнее, поскольку отдавал себе отчет в том, сколь опасно
оставаться на улицах при подобном положении дел. Но нигде не находилось
подходящего места. Все двери стояли запертыми, и по одному только их виду я
понимал: открываться они не намерены.
Я растерянно озирался, стоя на перекрестке, как вдруг ко мне
приблизился рослый субъект с мордой ящерицы. Я не сразу вспомнил его и
некоторое время рассматривал отталкивающую образину неприязненно, готовый в
любой момент убежать.
Он заговорил со мной на своем наречии, которого я, естественно,
разобрать не мог, кроме одного-единственного слова: "Гемпель". Он твердил
это слово, как заклинание, вставляя его, кажется, после каждой более-менее
законченной фразы. Наконец догадка словно молнией блеснула в моем мозгу. Ну
конечно! Это был тот самый "человек-динозавр", который некогда изъявлял
Гемпелю благодарность за спасение от вивисекции и которого Гемпель, в свою
очередь, просил позаботиться обо мне, если возникнет такая необходимость.
Вон и шрам на руке у него сохранился, тот самый.
На Санкт-Петербург неотвратимо надвигалось нечто страшное. Нечто такое,
от чего меня намеревался спасти гемпелевский динозавр. Вот что он пытался
втолковать мне, шевеля слабыми длинными пальцами прижатых к груди маленьких
ручек. Я больше не колебался и позволил ему усадить меня на жесткую,
поросшую колючими пластинами голову. Голова у динозавра была широкая,
плоская, так что я устроился там, скрестив ноги по-турецки и ухватившись за
одну из пластин. Он пророкотал что-то и двинулся по улице, преодолевая силу
ветра. Мы брели так довольно долго. Ветер и дождь залепили мне глаза, дышать
стало почти невозможно. Не знаю, как ухитрялся передвигаться мой могучий
спутник. Наконец мы очутились на самой дальней оконечности Васильевского
острова, там, где терпение земли заканчивалось и она сдавалась на милость
залива. Вода била о берег с такой яростью, словно не могла простить ни пяди,
у нее отвоеванной, и каждая волна посылала отчетливые проклятия царю Петру и
его упрямству.
Я сидел на голове у человека-динозавра и не отрываясь смотрел на залив.
Я уже знал, что именно происходит сейчас в Петербурге-один: наводнение.
Двадцать четвертый год явился в историю и заявил о своих правах. Река
встретила на своем течении мощное движение ветра, вспучилась, вздулась и
стала расти, постепенно накапливаясь в русле. Все выше поднимались воды.
Мертвые косы водорослей выбрасывало на парапеты и набережные, рыбешки
ошеломленно бились в лужах, и горы тухлятины вымывало из всех подвалов, из
укромных уголков, куда боятся заглядывать даже самые жуткие из городских
обитателей.
Уже позднее станет известно, что разбился вертолет метеорологов и что
он, по счастью, упал на пустыре, так что пострадали только несколько домов,
где от взрыва вылетели стекла. Ну и погибли две журналистки и один пилот.
Я же не отрываясь смотрел в воду залива.