"Хади. Искалеченная " - читать интересную книгу автора

своей маме, даже не сообщила ей, что беременна, потому что не знала, нужно
ли было держать ее в курсе. Если девушка моего возраста живет далеко от
дома, должна ли она говорить об этом? У меня не было на этот счет никаких
соображений. В Африке женщины в доме догадались бы о моем состоянии,
вероятно, еще раньше меня, и вопрос бы не поднимался.
Моя беременность протекает сложно. Меня тошнит, я плохо ем, еще не
привычная к европейской еде. Мне не хватает проса, тиепа (нашего
национального блюда из риса и рыбы) и приправ из моего детства. Однажды,
когда я очень захотела раздобыть африканские продукты, мой муж проводил меня
до лавочки антильского бакалейщика, который продавал их. Там я купила
кускус. В этот день впервые в жизни я увидела падающий снег. Помню, как
поскользнулась и больно упала на спину. Я тогда не знала слова "снег" и
написала маме: "Шел дождь из льдинок".
Холод навевал грусть. К счастью, маленькая община нашего дома была
очень сердечной. Там были мама Николь и ее муж, семейная пара из Туниса,
дама испанского происхождения, еще одна француженка с двумя маленькими
дочками и пожилая дама, которую все звали Меме. Она была уже в очень
преклонном возрасте, всегда элегантная и накрашенная, в маленьком белом
платье. Ее окно выходило на улицу, и Меме видела всех, кто входил и выходил.
Она была на пенсии. И всегда веселая. Я обрела бабушку, но с белой кожей.
Меме называла моего мужа Бамбулой. Это неизвестное слово смешило меня.
Николь показала мне тогда маленькие книжки своей молодости, украшенные
рекламой "Банании"4. Я увидела карикатуры, которые белые рисовали на
чернокожих. Для них мы были - Бамбула, они для нас - тубабы, слово,
появившееся при колонизации. Для меня тубабы - этнос белых - это не
пренебрежительно и не презрительно, просто название. В то время когда я
приехала во Францию, в этом слове не было ничего обидного.
Люди уважали нас, были всегда приветливы, здоровались, оказывали
всяческие услуги. Николь и Меме называли меня по имени, я могла довериться
им, но не решалась. Им самим приходилось догадываться, что мне нужна помощь,
чтобы адаптироваться во Франции и выносить ребенка. Хотя в их глазах я сама
была еще ребенком, а на родине - женщиной и в скором времени матерью. Я ни у
кого ничего не просила из-за скромности, в какой была воспитана, или из-за
гордости, а может, и недоверия. Поскольку, несмотря на то что мы все
говорили по-французски, культура и традиции моих соседей были совсем
другими. Такая бабушка, как Меме, у меня на родине никогда бы не жила одна,
без детей, помогающих ей. Солидарность и уважение - очень важные принципы у
нас. Невозможно увидеть бабушку, идущую с пакетами, без того чтобы
кто-нибудь не побежал ей на помощь. Это было одним из моих первых потрясений
во Франции - нехватка поддержки, привязанности и уважения к старикам. У нас
говорят, что рядом со старым человеком всегда должен быть ребенок, хотя бы
для того, чтобы дать стакан воды.
Но тогда если я и говорила о своей стране, то только банальности. Я
рассказала немного о своей жизни в Сенегале маме Николь, но гораздо позже.
Во время моих последних месяцев беременности она всегда была рядом.
- Тебе что-нибудь нужно? Я пойду за покупками.
Николь делала также покупки для Меме. Однажды она принесла мне сумку с
одеждой для ребенка - вещи, принадлежавшие ее двум сыновьям. Поскольку
старший был моего возраста, она, наверное, думала, что если бы я была ее
дочкой, то гуляла бы сейчас во дворе или занималась в школе. Николь дала мне