"Олдос Хаксли. Писатели и читатели" - читать интересную книгу автора

Лизье, а третьи убийцам из грошовых детективов. Люди боваризируются,
уподобляясь самым разнообразным персонажам, реальным или выдуманным. Иногда
подражатель выбирает образец, похожий на него самого, но бывает, что
расхождение между тем и другим очень велико. Угол между реальностью и
избранной человеком персоной ─ де Голтье называет его Убоварийским угломФ ─
может быть тупым или острым. В крайних случаях этот угол может составлять сто
восемьдесят градусов. Другими словами, истинный и заимствованный характеры
могут иметь абсолютно противоположные свойства. Мне кажется, что для
большинства из нас боварийский угол находится в пределах от сорока пяти до
девяноста градусов.

Наставники всегда старались использовать боварийские тенденции своих
учеников, а исторические и литературные образцы для подражания с незапамятных
времен играли важную роль в этическом образовании. Однако и такие наставники,
подобно всем пропагандистам, не способны предвидеть, как моральная пропаганда
повлияет на их учеников. Иногда отклик оказывается положительным, иногда ─
отрицательным. Мы еще слишком мало знаем, чтобы определить, каким он будет в
каждом конкретном случае. Влияние книг, безусловно, очень велико; но никто,
тем паче сами писатели, не может сказать, на кого они повлияют, каким образом
и надолго ли. Крайней формой боваризма является паранойя. Тут человек играет
роль так самозабвенно, что начинает полностью отождествлять себя со своим
героем. Влияние книг на параноиков, должно быть, весьма значительно. Люди,
страдающие манией преследования, часто воображают себя жертвами некоего
дьявольского тайного общества, отождествляемого с какой-нибудь реальной
организацией вроде масонов или иезуитов, о которой пациент прочел в
исторических или чисто художественных сочинениях. При мании величия книги явно
придают безумию пациента определенное направление. Мегаломаньяки считают себя
божественными персонажами или лицами королевской крови, а не то и потомками
великих деятелей истории, известных им только по книгам. Тут довольно
материала для интересного медико-литературного исследования.

Кстати, стоит заметить, что и сами авторы часто имеют легкую склонность к
паранойе. Книги становятся популярными, поскольку суррогатным образом
удовлетворяют общие желания. Однако во многих случаях они пишутся с целью
удовлетворить тайные желания самого автора ─ иными словами, реализовать его
боварийские мечты. Обратитесь к библиотечному каталогу, и вы обнаружите, что о
карьере Наполеона написано больше книг, чем на любую другую тему. Это бросает
странный и довольно-таки страшный отблеск на ментальность современных
европейских писателей и читателей. Как нам удастся избавиться от войн, если
люди получают острейшее боварийское наслаждение от истории самого знаменитого
в мире милитариста?

Общественная психология претерпевает волнообразные изменения, поэтому
иногда наиболее популярные литературные образцы теряют свою популярность уже
спустя поколение. Какой англичанин или француз начала восемнадцатого века
захотел бы подражать тем монстрам чести, которыми полны романы и пьесы конца
шестнадцатого и начала семнадцатого столетия? И какой представитель той же
эпохи мог бы отождествить себя с сентиментальными персонажами, обретшими такую
популярность примерно после 1760 года? В большинстве случаев читатели выбирают
для себя роли, играть которые легче всего. Ясно, что играть, например, роль