"Владимир Пантелеймонович Хабур. Мирное время " - читать интересную книгу автора

заводской парень, мы в профсоюзы пошлем. Представителем от обкома. Будет
интересы молодежи защищать.
Пока разбирались остальные вопросы, Виктор разговорился с секретарем
горкома Шамбе. Это был крепкий, невысокий юноша, с широким лбом, слегка
приплюснутым носом и черными, вздыбленными волосами. Шамбе родился и вырос
на Памире, окутанном в глазах Виктора дымкой романтического тумана.
Заседание кончилось. Корниенко попросил Леньку остаться: он хотел
сегодня же вручить ему письма, дать кое-какие советы, указания.
- Выезжать завтра утром, - сказал он.
Виктор хотел было дождаться Леньку, но тот сказал, что у него есть дело
в Наркомземе и попрощался.
Виктор пошел один бродить по городу, где предстояло жить и работать.
Город строился.
По разъезженным, пропыленным дорогам от Термеза, мимо зеленых кишлаков,
урюковых рощ и хлопковых полей ползли тяжело нагруженные длинные обозы с
железом, бревнами, досками. С обозами шли строители - самарские,
ярославские, костромские, вологодские. Шли с семьями, с инструментами, с
изнывающими от жары детьми и надеждами на теплую зиму и приветливую
солнечную страну.
По дороге половина пришельцев сваливалась от непобедимой малярии.
Укрывшись дырявыми ватными тужурками, строители неделями отлеживались в
придорожных чайханах, а как только им становилось лучше, - снова упорно шли
дальше.
В городе стучали топоры, визжали пилы, и бородатые высокие ярославские
плотники обучали жителей Гарма и Матчи своему мастерству. Не хватало леса,
не хватало стекла, железа. Но город рос, день рождал дом, а месяцы - улицы и
кварталы.
Везде копошились полуголые люди, тщательно размешивая жидкую глину. А
потом они набивали глиной деревянные формочки и вытряхивали из них на землю
аккуратные, четырехугольные, похожие на коричневые хлебцы, кирпичи. Город
нуждался в кирпичах, как голодный в хлебе. Город строился. Город рос на
глазах. Вперед, в степной простор он бросил одинокий пока дом, как веху, к
которой должно было тянуться строительство. Это был дом ЦИК'а и Совнаркома.
С его крыши виднелся кишлак Кокташ, центр соседнего района. Далеко внизу,
под обрывом катила свои воды холодная и мутная река Кафирниган.
Отсутствовали еще стекла в домах мужского и женского педтехникумов,
расположенных один против другого позади здания ЦИК'а, но занятия уже шли во
всех классах. Рядом с женским педтехникумом, возле арыка завтракали рабочие
типографии. У них еще не было своей столовой. Дальше строились два больших
дома, а кирпичи для них делали на противоположной стороне улицы в глубокой
яме, которая будет котлованом для фундамента еще не спроектированного
здания.
Позади строющегося города лежал старый большой кишлак с густыми садами
и тенистыми улочками. Кишлак носил странное название - Дюшамбе, что значит
понедельник. Убегая от узких, извилистых глиняных улиц кишлака, город
вырвался далеко в желтую степь: он постепенно обрастал глиняными мазанками,
беленькими домиками под железными крышами, прямыми улицами, полосами будущих
тротуаров, столовками и тумбами для афиш.
Предприимчивые люди захватывали пустые площадки, быстро застраивали их
низенькими подслеповатыми мазанками. Еще глина на стенах не успевала