"Валерий Гусев. Шпагу князю Оболенскому! (Повесть про милицию)" - читать интересную книгу автора

участие. Но, видимо, это было не совсем так. Одному из друзей князь писал,
что опасается за свою жизнь и принужден запираться на ночь.
Однажды ночью кому-то из слуг послышался шум в спальне Оболенского:
тяжелые шаги, вскрик и стуки, а утром князь долго не вставал. К нему стали
стучать - он не отвечал. Заподозрили неладное и сломали дверь...
Комната была пуста. Обыскали все и ничего не нашли.
На сделанные вопросы граф отвечал пожатием плеч и гримасою, что
ничего не знает и не хочет знать. Молодая графиня плакала и долго была
больна...
- Спасибо за интересный рассказ, Афанасий Иванович. Я думал, Оля
просто шутила, говоря об исчезновении Оболенского.
Честно говоря, мне и теперь эта история казалась маловероятной, но я
благоразумно промолчал.
- Нет, что вы! Мы располагаем документальными подтверждениями. Если
вас это заинтересовало, Саша может рассказать подробнее. - Староверцев
наклонил подсвечник и раскурил трубку.
- Ну хорошо, - согласился я. - Оболенский исчез, возможно, был убит.
Но почему? Меня, скажем, как бывшего работника милиции в первую очередь
заинтересовали бы мотивы преступления. Если оно только в самом деле было
совершено.
- Было, было! И тому есть свои причины: молодая графиня, тронутая
положением несчастного ссыльного, полюбила его. Граф, возможно,
догадывался и ревновал, но не хотел требовать удовлетворения - он был стар
и неловок, и рассчитывать на благоприятный исход поединка ему не
приходилось. Да к тому же, что весьма важно, его соперник был уже не
дворянин. И вполне вероятно, что граф, наделенный низким характером, нашел
способ навсегда избавиться от ненавистного ему и опасного для самодержавия
молодого человека, не подвергая себя риску...
Мы работали в низком и тесном от множества вещей подвале, где
временно размещался запасник музея. По неровным стенам и крутым сводам
двигались наши ломаные тени.
- Жизнь и смерть Оболенского в высшей степени поучительны, -
задумчиво продолжал Староверцев. - Его причастие к декабристскому
восстанию, в общем-то, символично. И только после знакомства с
Кюхельбекером, а потом в ссылке, наблюдая всю низость реакции, Оболенский
активно связывается с передовой молодежью, ищет путей быть полезным
России. Мы думаем выделить для него целый зал. Кое-что для этой экспозиции
у нас уже есть: его письма... Что вам, Волков?
На верхней ступеньке полукруглой лестницы, пригнувшись, стоял высокий
человек с длинными, похожими на усы бровями, одетый в ватник и кирзовые
сапоги с отогнутыми голенищами. Он ответил не сразу, словно раздумывал,
стоим ли мы того, и голос его, скрипучий, похожий на хруст песка под
колесами телеги, резко прозвучал под гулкими сводами подвала:
- Мрамор привез, Афанасий Иванович. Куда его складывать?
"Будто ворон прокаркал", - подумал я.
- Саша, - попросил Староверцев, - посмотри, пожалуйста, дружок.
Саша отложил длинную шпагу, которую, не морщась, чистил какой-то
вонючей пастой, и длинными прыжками взбежал по ступеням.
- Это наш шофер, - пояснил Афанасий Иванович и повертел в воздухе
пальцами. - Странный человек.