"Валерий Гусев. Шпагу князю Оболенскому! (Повесть про милицию)" - читать интересную книгу автора

меру увешаны картинами, на которых бойко крутили усы бравые охотники в
лаковых сапогах и фуражках с длинными козырьками. В глубоком алькове с
пробитым в его стене окном стояла на львиных лапах такая громадная
кровать, что в ней, пожалуй, можно было заблудиться спросонок.
Я поставил в угол портфель и репортерку, разделся и, приоткрыв окно,
сел к столу.
Задание редакции не казалось мне сложным, но я не хотел терять
времени и по свежим следам набросал план очерка, за основу которого взял
рассказ Староверцева.
Мне хорошо работалось под шелест дождя в листве кладбищенских лип. Я
перебрался в кресло, закурил и не заметил, как задремал.
Разбудил меня резкий стук: порыв ветра ударил рамой и смахнул со
стола бумаги. Я собрал их и подошел закрыть окно. В темноте мокро блестели
гранитные надгробия, кособочились ветхие деревянные кресты и глухо,
тревожно шумели высокие старые липы. Свет от окна падал на кирпичную
полуразвалившуюся ограду, и моя тень, казалось, пытается перелезть через
нее и спрыгнуть на ту сторону, к холодным могилам, между которыми,
наверное, бродят неприкаянными тенями мокрые от дождя привидения.
Когда я плотно закрыл окно, где-то в глубине кладбища завыла собака.


Вы, теперь на верху вашего
блаженства... но берегитесь и помните,
что враг ваш не дремлет...

В. О д о е в с к и й

В т о р н и к

- Году, кажется, в 1828-м в Динабургскую крепость был переведен из
Свеаборга заключенный туда по причастности к декабрьскому восстанию некий
"штап-ротмистр гусарскаво полка княсь Сергей Абаленской" - так он
подписывал свои письма.
Его камера случилась рядом с той, где томился Вильгельм Кюхельбекер.
Они подружились, насколько это было возможно через толстую холодную стену.
Оболенский со свойственным юности легкомыслием легко переносил унижение и
часто, напевая озорные гусарские песни, писал угольком Вильгельму письма,
в которых утешал товарища по несчастью и поносил царя и его жандармов.
По пути в ссылку Оболенский, выхватив у дремавшего в коляске урядника
саблю, ранил его в бок. Князя привезли в Орел и при обыске нашли письмо
Кюхельбекера к Грибоедову. Оболенский отказался говорить что-либо о
письме, что усугубило его вину. По воле государя императора его лишили
дворянского и княжеского достоинства, и вместо действующей армии он попал
в Сибирь, на вечное поселение.
Но друзья князя - а их в России было немало - не оставили его, они
добились облегчения участи ссыльного. Оболенского отправили в Дубровники,
под надзор дальнего родственника, графа Шуваева - человека, известного
своей хитростью и жестокой натурой.
Князя поселили во флигеле, в угловых комнатах. Долгое время
считалось, что граф отечески утешил молодого ссыльного и принял в нем