"Валерий Гусев. Шпагу князю Оболенскому! (Повесть про милицию)" - читать интересную книгу автора

- Это его совесть, мадам, - отвечал Саша.
- Вот как, - задумчиво протянула она. - А я слышала у Разумовских,
что у него вовсе нет совести. Оказывается, вот она какая - черная и
молчаливая, - и не выдержав, расхохоталась, будто рассыпала по всей
комнате стекляшки.
В их веселом тоне все еще чувствовалась обида за своего Оболенского.
Я понимал, что они еще долго будут язвить и дуться, и был готов к этому.
Но все обошлось. Афанасий Иванович пригласил нас к столу, и мы неплохо
провели за ним время.
После ужина Староверцев знакомил меня со своими сокровищами, а Саша,
сдвинув набекрень кивер, бренчал на гитаре и напевал что-то малопонятное.
Потом к нему подсела Оля, и они спели какой-то неизвестный мне романс.
Слова его я плохо запомнил, говорилось там что-то о старых письмах,
которые "пусть горят", и что, когда вместе с другим мусором сжигают старые
письма, в доме делается чище, но не становится теплее. Видимо, это был их
любимый романс, хотя какие уж у них старые письма.
Потом Оля убирала со стола и опрокинула солонку - к ссоре, заметила
она. На что Саша по своему обыкновению съязвил, что если учесть всю
рассыпанную ею соль хотя бы за месяц, то ее хватило бы не только на ссору,
а на войну, по крайней мере.
В общем, вечер прошел, как говорится, в теплой, дружеской обстановке.
Да, чуть не забыл два обстоятельства: Оля ненадолго уходила домой с
самым таинственным видом, а Саша в это время усиленно занимал меня
разговорами, и потом, когда я уже прощался, они оба советовали мне более
серьезно относиться к советам старших и не терять головы, если произойдет
что-то таинственное и загадочное.
О том, что именно произошло "таинственное и загадочное", я уже
рассказывал".


Я просмотрел и, кое-что поправив, передал Якову свои записи. Он
внимательно прочел их и сказал: "Ага!" А что за "ага", он и сам, наверное,
еще не знал.
- Продумай, как взять образцы почерков у всех работников музея, -
строго сказал он мне. - Из личных дел, что ли?
- А не придется мне объяснять, почему я выступаю в новом амплуа?
- Не твоя забота, Сергей. Делай, что приказано. - Он суровым
полководцем возвышался над своим столом, и за его спиной грозно щетинились
окурками цветочные горшки.
Тогда я тоже сказал: "Ага!" - и добавил:
- Образцы почерков у меня почти все уже есть - и Афанасий, и Саша
давали мне свои материалы. И не только свои.
- Где же они?
- Рядом, в номере, который ты сам опечатал.
- Распечатаем.
- Ты не отпустишь меня на полчасика?
- Не понял, - вскинул брови Яков.
Я встал - руки по швам.
- Товарищ начальник, разрешите отлучиться на тридцать минут по
личному делу?