"А.А.Гусейнов. Благоговение перед жизнью (Альберт Швейцер) " - читать интересную книгу автора

этика есть приобщение к вечному, абсолютному, а научное знание всегда,
конечно, относительно, этика творит бытие, а научное знание описывает его.
Этика умирает в словах, застывая в них словно магма в горных породах, а
научное знание только через язык и рождается. Но из этого было бы неверным
делать вывод, будто этика может осуществиться вне мышления. Этика есть
особый способ бытия в мире, "живое отношение к живой жизни" (с. 215),
которое может, однако, обрести бытийную устойчивость только как
сознательное, укорененное в мышлении.
Дело в том, что воля к жизни раздвоена, раздвоена опасным, угрожающим
ей самой образом. Одна жизнь утверждает себя за счет другой. Поэтому
самоутверждение воли к жизни в ее стремлении к солидарному слиянию с любой
другой волей к жизни не может протекать стихийно. Только в человеке как
сознательном существе воля к жизни становится универсальной. Необходимость
этического поведения проистекает из мышления, которое доказывает, что этика
содержит свою необходимость в себе и что индивид должен "повиноваться
высшему откровению воли к жизни" (с. 220) в себе. И ничему больше!
Жизнеутверждающее начало воли к жизни находит свое продолжение и выражение в
этическом мышлении. Мышление дает индивиду силу противостоять жизнеотрицанию
каждый раз, когда его жизнь сталкивается с другой жизнью. "Сознательно и по
своей воле я отдаюсь бытию. Я начинаю служить идеалам, которые пробуждаются
во мне, становлюсь силой, подобной той, которая так загадочно действует в
природе. Таким путем я придаю внутренний смысл своему существованию" (с.
203). Здесь развивается единственная в своем роде диалектика мистики и
рациональности, столь характерная для этического мировоззрения Швейцера.
Последовательная рациональность, не находя "вещества" этики в эмпирическом
мире, постулирует ее мистическую сущность. Мистическая природа этики
реализуется в рационально осмысленных и санкционированных разумом действиях
человека.
Мистика вписана в этическое мышление Швейцера. Говоря точнее, она
выводится из потребностей этики. Мистика заполняет логический разрыв в цепи
этических суждений, системе рационального обоснования морали. И она же
является важным источником этической мотивации, психологии морали. Эта
характерная для мировоззрения Швейцера зависимость мистики от этики хорошо
прослеживается в его книге "Мистика апостола Павла". Швейцер обратил
внимание на то, что мистика Павла есть мистика бытия во Христе, не
совпадающая с бытием в Боге. Понять такое несовпадение, полагает он, можно в
рамках эсхатологического мировоззрения только в том случае, если две формы
мистики (мистическое единение со Христом и мистическое единение с Богом)
понимать как две стадии, которые сменяют друг друга во времени: "Мистика
бытия во Христе существует до тех пор, пока не станет возможной мистика
бытия в Боге" (с. 251). Апостол Павел, по сути дела, пытается дать ответ на
вопрос, что делать верующему человеку в ситуации, когда явление Христа
состоялось, а земная жизнь не кончилась и Второе пришествие Христа вопреки
ожиданиям затянулось. Человек, считает Павел, должен подняться до Иисуса
Христа, родиться и умереть вместе с ним, что и происходит в акте крещения,
представляющем собой глубоко мистический процесс. Тем самым получает
"разрешение" труднейшая задача перехода от раскаяния к позитивному действию.
Проблема, решаемая апостолом Павлом, - классическая и вечная проблема этики,
хотя, правда, и выраженная в специфической терминологии религиозного
сознания. Она состоит в следующем: что может заставить живого, плотского,