"Ольга Гурьян. Край Половецкого поля " - читать интересную книгу автора

разбежался, а может, побили их или в плен, в рабство увели. А где вовсе все
потоптано-повыжжено. К иному селению и близко не подойдешь - ветер оттуда
подует, мертвым духом несет. А где и остались люди, хмуро смотрят, на
скоморохов и глядеть не хотят, своих забот полой рот - не до веселья. И
поля-то все не вспаханы, заросли сорными травами. Лето погожее, а урожая не
жди.
- С чего бы это? - спрашивают скоморохи. - Какая такая прошла здесь
беда? Не моровая ли болезнь людей поморила?
Люди отворачиваются, глаза отводят, говорят нехотя:
- И не мор, не болезнь, а княжеские полки здесь прошли. А какого князя,
нам неведомо, Рюрика ли Ростиславича, Святослава ли Всеволодовича, кто их
разберет? У всех речь русская, лица светлые, щиты красные, брони и шеломы,
как вода, на солнце сияют. Все-то похожи, как родные братья, а где
встретятся - там бьются, а где пройдут - там пустыня.
Ядрейка говорит:
- А не повернуть ли нам обратно? В Черниговской земле тиxo. Сколько
добра мы там заработали, а здесь все проедим.
- Нет, - говорит Еван. - Дальше шли, меньше осталось. Уже до Киева
недалеко. Вокруг Киева городов много - там поправимся.
Ядрейка не стал спорить, Вахрушку не спрашивают. Пошли они дальше.
Пониже Остерского Городца вышли они к Десне, широкой реке, пошли
берегом.
Вот идут они, солнце налит, пот со лба градом катит, с носа капает. От
одного села, не завернув туда, ушли, до другого не дошли. Вдруг видят они на
берегу челн, из липового дерева долбленный, и уключины на месте, и весла тут
же на песок брошены.
Оглянулся Еван во все стороны - нигде людей не видать. А стоит
невдалеке избушка, и оттуда голоса слыхать. Какие-то двое там
ссорятся-бранятся.
Еван говорит:
- Хотел я тебя спросить, Ядреюшка, как нога твоя, не ноет ли?
- Вот вспомнил! - отвечает Ядрейка. - С чего ей болеть, давно зажила.
- Чего ж ты обижаешься? Я тебя по-доброму спрашиваю, - говорит Еван. -
О тебе беспокоюсь. И Вахрушенька не устал ли? Идти-то жарко, а на реке
небось прохладно. Идти-то устанешь, а ладья сама тебя несет.
- Это какая такая ладья? - говорит Ядрейка. - Не эта ли?
- А хоть бы и эта, - говорит Еван.
- Хозяин-то выскочит, намнет тебе шею за такие дела, - говорит Ядрейка.
- А не выскочит! Слышишь, уж там драться начали, горшки бьют. Не до нас
им. Пожалей ты, Ядрейка, меня, старика, как я тебя жалею. Сядем в лодку!
- И то, не сесть ли?
- Сядем, сядем. И Вахрушенька сядет. Вниз-то по течению через день в
Киеве будем. Подсоби-ка лодку на воду спустить. Ай, хорошая, легкая, а
вместительная какая! Кидай-ка котомки на дно. Осторожней лезь, Вахрушка, не
перевернуться бы. Ну, с Богом!
Уж они оттолкнулись от берега, когда из избушки выскочил мужик, весь
растерзанный, растрепанный. Увидел уплывающую лодку, завопил, руками
замахал, да поздно! Другой раз умней будет, не оставит весла на берегу, с
собой в избу возьмет.
Хорошо плыть по реке...