"Георгий Гуревич. Тополь стремительный" - читать интересную книгу автора

- А почему, папа, тебе из-за границы не пишут? спрашивал он. - Разве там
лесов нет?
И Кондратенков старший, положив перо, с охотой отвечал сыну:
- Отчего, сынок? Леса есть - людей нет таких, как у нас. Ведь у них, у
капиталистов, какой закон? Каждый за себя, каждый для себя; кто схватил
больше, тот и молодец. Купил, продал, нажился - и доволен, а там пропадай все
на свете. Какой же у них может быть интерес к общему, всенародному делу!
А у нас каждый степной колхоз сажает деревья. Шесть миллионов гектаров,
тридцать миллионов участников. Спроси: кто леса вырастил? Скажут-народ. Для
кого? Для народа. Вот, смотри-в руках у меня письмо. Люди сделали важное
открытие и, не думая о славе, торопятся всех оповестить: используйте наш опыт.
Подписано - "группа сталинградских комсомольцев". Комсомольцы... И этим все
сказано. Где же ты за границей найдешь таких людей!
Андрюша вздыхал. Он был еще мал и далеко не всегда понимал то, что говорил
ему отец.
- А ты, папа, - просил он, - напиши все-таки в Колумбию или в Судан -
пусть тебе пришлют марку с голубым верблюдом.
Приблизительно в это время в академии стали поговаривать о новых
необычайных успехах Рогова. Кто-то из биологов побывал на колхидской опытной
даче Рогова и пришел в восхищение. Говорили, будто бы профессор уже в
совершенстве научился управлять ростом: может по желанию выращивать бамбук
полуторной и даже двойной величины, бамбук с плодами и бамбук бесплодный,
будто бы Рогов нашел какие-то особые удобрения, и все дело в том, чтобы
наладить их производство из отходов нефти. Казалось, еще полгода, год, еще
несколько исследований - и явью станут сказочные гиганты: земляника с яблоко,
яблоко размером с тыкву, цыплята величиной со страуса. Вопрос о быстрорастущих
деревьях, видимо, был решен. И однажды на заседании Ученого совета один из
поклонников Рогова прямо сказал, что, по его мнению, Кондратенкову нужно
свернуть работу.
Иван Тарасович отвечал очень кратко:
- А я и не мог бы свернуть работу. За селекцию леса взялся народ. А когда
народ берется, он доводит дело до конца и не слушает ни Роговых, ни
Кондратенковых.
И тем не менее в душе у Кондратенкова осталось не то чтоб сомнение, а
скорее беспокойство. Он хорошо знал и уважал Рогова. Иннокентий Николаевич мог
ошибаться, но прежде всего это был солидный, честный ученый. Если он говорил о
достижениях, значит достижения были. Неумно было отворачиваться и заранее, еще
ничего не видя, говорить: "Это пустяки, этого не может быть!"
Месяца два спустя после этого заседания, возвращаясь из поездки по
Северному Кавказу, Кондратенков попал на маленький полустанок в Краснодарском
крае. В ожидании поезда Иван Тарасович сидел на скамейке в палисаднике и, щуря
глаза, поглядывал на знойное безоблачное небо. День выдался утомительно
жаркий. Потное лицо дежурного казалось краснее его фуражки, а на рельсы нельзя
было смотреть - они слепили глаза. Подошел встречный поезд. Паровоз задержался
возле водокачки - он тяжело переводил дух после крутого подъема, и перед
глазами Кондратенкова оказался серо-зеленый бок пассажирского вагона с
надписью:
МОСКВА-ТБИЛИСИ через Харьков - Лозовую - Ростов - Армавир - Туапсе -
Самтредиа
Пыль покрывала вагоны густым слоем, и, глядя на пыль, Кондратенков