"Георгий Гуревич. Опрятность ума" - читать интересную книгу автора

Георгий ГУРЕВИЧ

ОПРЯТНОСТЬ УМА


Юленька, приезжай проститься! Торопись. Можешь опоздать.
Папа.

Она получила эту телеграмму на турбазе в торжественный час возвращения,
когда они стояли на пристани, сложив у ног потрепанные рюкзаки, и
подавальщица из столовой обносила героев похода традиционным компотом.
Поход-то был замечательный, такие на всю жизнь запоминаются. Семь дней они
плыли по извилистой речке, скребли веслами по дну на перекатах, собирали в
заводях охапки белых лилий с длинными стеблями, похожими на кабель; так и
гребли - в купальниках и с венками из лилий на волосах. Купались,
пришлепывая слепней, словно булавками коловших мокрое тело; жгли костры на
опушках; в черных от сажи ведрах варили какао и задымленную кашу, потом за
полночь пели туристские песни, вороша догорающие угли, сидели и пели, потому
что никому не хотелось лезть в палатки, отдаваться на съедение ненасытным,
не боящимся никаких метилфталатов комарам.
Главное, группа подобралась дружная, всё молодежь, в большинстве
студенты, народ выносливый, прожорливый, развеселый и занимательный, каждый
в своем роде. Один был студент-историк, черный, тощенький и в очках,
неистощимый источник анекдотов о греках, римлянах, хеттах, ассирийцах и о
таких народах, о которых Юля и не слыхала вовсе. Другой - из театрального
училища, ломака немножко, но превосходно читал стихи... Еще был один из
Института журналистики; этот все видел, везде побывал; где не был -
придумывал. Его так и прозвали: "Когда я был в гостях у английской
королевы..." И еще человек восемь - всех не перечислишь. А девушек было
всего три, потому что в недельный поход на веслах мало кто решался идти.
Старшая, Лидия Ивановна, - бывший мастер спорта, седоватая, но жилистая и
выносливая; Муська - краснолицая и толстопятая, неуклюжая, но сильная, как
лошадь, и она, Юлька, не тренированная, не жилистая, не могучая, но самая
азартная - "рисковая", как говорили ребята. И была она самая изящная, и
самая подвижная, и самая звонкоголосая, и песен знала больше всех: модных и
забытых, русских народных, мексиканских и неаполитанских, туристских,
студенческих, шоферских и девичьих сентиментальных - о нем, ее покинувшем, о
ней, его ожидающей, о них, которые встретятся обязательно. Хорошо звучали
эти песни у догорающего костра в ночной тишине, когда вся природа тебя
слушает, над краснеющими, трепетно вспыхивающими, пепельной пленкой
подернутыми угольками.
Конечно, все ребята были немножко влюблены в Юлю, все распускали перед
ней павлиний хвост: для нее историк треножил память хеттов, а артист
перевоплощался в Пастернака и Матвееву, а журналист вспоминал и придумывал
свои встречи с королевами. И даже инструктор, молчаливый Борис, студент
географического, тоже обращался к ней, показывая достопримечательные
красоты. Явно на нее глядел в упор и не замечал, как вертится возле него
Муська на привалах, как старается, накладывая миску с верхом, наливая третью
кружку какао.
Все взгляды скрещивались на Юле, все острые словечки летели к ней. Она