"Георгий Гуревич. Ордер на молодость" - читать интересную книгу автора

другом: "А у меня уже десятки, а я на вторую сотню перевалил". Часы
начисляли нам на летней практике - в поле или на заводе, начисляли и в
школе за уборку, ремонт, за починку аппаратуры, за дежурство в младших
классах. Когда же мы получили профессию (мотористами выпускали нас), можно
было в свободные часы поработать в мастерских или в городе - мотористы
нужны повсюду. В общем, за полгода до выпуска я имел возможность нацепить
заветный значок с голубой тройкой. Взрослые, те не носят значков. Как-то
само собой разумеется, что нормальный здоровый человек уже отработал свои
три тысячи. Но для школьника это великое достижение. Я был очень горд,
очень, когда получил право на голубую тройку. Справедливости ради следует
сказать, что я был не первым в нашем классе. Меня опередили двое, но им
дали премию за изобретение, по 500 часов на брата, уж не помню, что они
там переставили в моторе. Я же накопил старательностью, полновесной тратой
чистого времени, час за час. И все школьники, все школьницы замечали мою
голубую тройку на коричневой куртке.
Она заметила тоже.



Глава 2


Какие облака были в тот день, не запомнил. Кажется, обыкновенные
кумулюсы, пухлые, тугие. Но как только я вынырнул из туманной вуали под
синее полотно, сразу же увидел на фоне округлых сугробов красный
треугольник. Цветные крылья в мое время выбирали только девушки. Парням
полагались скромные:
черные, синие или в крайнем случае сорочьи - пестрые, черно-белые.
Потом я услышал, что девушка поет. Трепещет крыльями и заливается как
жаворонок. В заоблачной пустоте голосок ее разносился на добрый километр.
Даже и слова я различал. О любви пела она, конечно.
И тут я почувствовал, что вовсе не нужно мне абсолютное одиночество в
моих заоблачных владениях. Пусть одиночество будет вдвоем. Пусть будет не
мой собственный мир, а наш собственный мир. "Это все наше, - скажу я
кому-то. - Все это я дарю тебе: материки, острова и проливы". И пускай
кто-то обрадуется: "Спасибо за щедрость, Юш!"
Я устремился к красным крылышкам, на ходу придумывая предлог:
"Извините, девушка, вы не знаете, где мы находимся сейчас, море под нами
или суша? А до берега далеко?" Устремился во все тяжи, то есть в полную
мощность. Так говорилось тогда. Девушка заметила меня тотчас же. Пение
оборвалось. Мало того, она полетела прочь. Не прямо от меня, а наискось,
как бы показывая: "Я тебя не боюсь, не удираю от тебя, но у меня свои
дела, свое направление". Я устыдился, покраснел даже. Вспомнил наставления
воспитателей: "Женщина слабее, женщина деликатнее, и право выбора
принадлежит ей. Не навязывай свое общество, не будь назойливым. Если
помощь понадобится, тебя позовут". Так чего же я невежливо лезу - лечу - к
незнакомой девушке? Вокруг простор поднебесный, триста шестьдесят
азимутов, а я нацелился на прямое столкновение, как будто у нас встреча
назначена. Стыдно, Юш! Откровенное нахальство!
И я тоже отвернул, не правее, а левее. Дескать, извините, краснокрылая,