"Георгий Гуревич. Борьба с подземной непогодой ("Знание - сила", 1954, № 10-11, 1955, № 2-4)" - читать интересную книгу автора

единственным человеком, которого Ковалев согласился взять на борт без
необходимости, просто так, чтобы показать, как выглядит Камчатка с
воздуха. Тася была потрясена, захвачена, две недели она говорила только о
полете и за обедом накладывала Ковалеву тройные порции.
На сто километров в окружности станция была единственным научным
учреждением, и Тася очень гордилась своей работой в этом учреждении. На
сто километров в окружности было 7 человек с высшим образованием, четверо
из них - на станции. Самые интересные люди во всей округе жили здесь.
Среди них трое - Ковалев и Спицыны побывали во всех концах страны,
остальные двое путешествовали не так много, но зато были подлинными
прирожденными москвичами.
Их можно было расспрашивать про Кремль, про Красную площадь, про
высотные здания, про улицы, переулки и мосты, названия которых встречаешь
в книгах.
- А что такое Солянка? - спрашивала Тася, надписывая чертежным шрифтом
наклейку для восковой горы.
На расстоянии в 10 тысяч километров все московские улицы казались
Виктору родными и значительными. Он с удовольствием вспоминал ничем не
замечательную Солянку, излом в самом начале улицы, кривые переулки,
убегающие в гору, к бывшему монастырю и бывшей Хитровке (читала "На дне"
Горького, помнишь ночлежки на Хигровом рынке?), просторную площадь Трех
Мостов и нарядный высотный дом на берегу Москвы-реки.
- А Москва-река - широкая? Шире нашей Камчатки?
Но больше всех Тася уважала Грибова. Остальные были интересными людьми;
а Грибов - настоящим ученым. Тася видела у него на столе рефераты и даже
книгу, изданную Академией наук. На обложке ее было напечатано: "Л. Г.
Грибов". В книге имелись выводы на китайском, французском и английском
языках и предисловие известного академика, рекомендовавшего отнестись со
вниманием к гипотезе молодого автора. Тася попросила книгу на несколько
дней, но ничего не поняла в ней. Там встречались целые страницы формул, а
Тасе математика давалась с трудом. Готовясь к экзаменам в институт, она
часами сидела над одной задачей на геометрию, с применением тригонометрии,
а Грибов решал уравнения шутя, Грибов мог целый вечер провести за
вычислениями, выписывая двухэтажные многочлены с такой же легкостью, как
будто это были простые русские слова. Недаром его труд был издан в Москве,
рекомендован академиком. До сих пор Тася представляла себе авторов книг
пожилыми, бородатыми, солидными людьми. Грибов был первым живым автором, с
которым она встретилась в своей жизни, и девушка не переставала удивляться.
- Такой ученый и такой молодой! - рассказывала она своим родичам в
деревне.
- Ни одного седого волоса, лоб чистый, высокий. И нос тонкий, красивый,
с горбинкой. А какой обходительный, хотел меня провожать... только я
убежала, неловко было.
Эти разговоры повторялись ежедневно, пока тетка Таси не сказала ей:
- Однако, я не против... пусть присылает сватов. Если он по душе тебе,
препятствовать не будем.
Тася покраснела и замахала руками.
- Да что ты, что ты! Одно сватовство у тебя на уме. Как ты могла
подумать?
Он такой человек.. такой человек...