"Георгий Гуревич. Борьба с подземной непогодой ("Знание - сила", 1954, № 10-11, 1955, № 2-4)" - читать интересную книгу автора

- И мы не какие-нибудь - обиделась тетка. - Отец твой, покойник, -
депутатом Райсовета был, в Петропавловске на съезде выступал. И дядя твой
- лучший охотник на селе. Больше его никто мехов не сдает. У нас
медвежьими шкурами все стенки обиты, а у начальника твоего - голые доски.
Нечем ему гордиться перед нами.
- Ах, тетя, ничего ты не понимаешь, - вздохнула Тася.
С той поры она воздерживалась говорить о Грибове вслух. Но по вечерам,
сидя над задачами, частенько задумывалась, забывала про вычисления и долго
глядела на стену поверх тетрадки с мечтательной улыбкой на лице.
А Грибов? Трудно сказать, как он относился к Тасе. Грибов был человеком
сдержанным, в обращении сухим и скупым на слова. Положение начальника
обязывало (Грибов считал, что начальник не имеет права влюбиться в
подчиненного, что это подорвет его авторитет). Но ему было приятно
показывать свои работы Тасе, слышать удивленные возгласы, приятно было
смотреть на ее миловидное личико, склоненное над тетрадкой, на тонкие
брови, сдвинутые на переносице, а приятно было, угадавши растерянность
ученицы, намеком подсказать решение и увидеть лестное восхищение в
удлиненных глазах.
Отношение Таси к Грибову не изменилось с приездом Виктора, но Виктор
отнимал у девушки очень много времени. Нужно было чертить схемы,
переписывать журналы, проявлять снимки, готовить воск, золу, краску,
подписи для модели.
Притом же работа Виктора была понятнее и даже интереснее для Таси, она
с неохотой отрывалась от воскового вулкана, когда наступали часы занятий.
- Если можно, через четверть часика, - говорила она Грибову.
Грибов сердился.
- Вы мешаете девушке учиться. Нельзя думать только о себе, - упрекал он
Виктора.
- Но я успею. Александр Григорьевич, я приду чуть попозже.
Тася относилась к Грибову с великим почтением, но робела при нем. Уроки
с ним были для Таси почти тягостны - она чувствовала себя такой неумелой и
глупой. С Виктором совсем другое дело - с ним можно было поспорить, можно
было даже пошутить, между делом спросить, как бы невзначай:
- А у вас осталась девушка в Москве?
Виктор хмурился, смущался:
- Что за глупости! Нет никакой девушки.
- А вчера вы дали мне переписывать журнал и там между страницами лежали
стихи про какую-то Елену. Ее звали Еленой, Леночкой, да?
Виктор с возмущением говорил, что чужие бумаги читать невежливо и
вообще надо работать внимательнее. Изображая раскаяние на лице, Тася
пережидала, чтобы буря улеглась, потом начинала снова:
- Куда вы ходили с ней? В Большой театр?
Виктор вздыхал Один раз он пригласил Елену на "Пиковую даму" и напрасно
прождал ее под колоннами вплоть до второго действия. И Тася вздыхала.
Никто не посвящал ей стихи, должно быть, это очень приятно. И в театр ее
не приглашали никогда. Пьесы она видела только в клубе в исполнении
самодеятельных кружков, а сцену Большого театра - в кинохронике. Но это
совсем не то, самой бы побывать там: войти в ложу 1-го яруса, сесть в
кресло, облокотиться на бархатный барьер...
- Скажите, а можно пойти в театр в платье с короткими рукавами?