"Георгий Гуревич. Подземная непогода" - читать интересную книгу автора

рвалась у нее из души, от избытка молодости, бодрости и здоровья. И,
слушая ее, расплывались в улыбке стареющие Спицыны, переставал хмуриться
раздражительный летчик, даже Грибов, поборник суровой дисциплины, не
прерывал неуместных рулад.
Тася была только помощницей, самым необязательным человеком на станции,
но без нее не обходилось ни одно дело. Она надписывала этикетки для
воскового вулкана, вычерчивала схемы для диссертации Грибова, вела журналы
просвечивания, раскладывала по папкам бесконечные протоколы. Без нее
Виктор все растерял бы и перепутал. И когда обугливались пирожки Катерины
Васильевны, кто спасал их? Тася. И когда никто не хотел слушать истории
Петра Ивановича, кто задавал вопросы, ахал, изумлялся? Опять та же Тася.
Без нее и рассказывать было неинтересно.
"Тася, подержи", "Тася, принеси", "Тася, приготовь", - слышалось на
станции с утра до вечера. Все исполнялось быстро, точно, с охотой, без
малейших возражений. В крайнем случае, Тася позволяла себе сказать: "Если
можно, немножко погодя..."
Тася выросла в деревне, кончила среднюю школу в районном селе и дальше
Петропавловска нигде не бывала. Она видела в своей жизни пароходы,
автомашины, самолеты, а поезд и трамвай - только в кино. До девятнадцати
лет Тася ездила на собаках, затем ей довелось подняться на вертолете. Она
была единственным человеком, которого Ковалев согласился взять на борт без
необходимости, просто чтобы показать, как выглядит Камчатка с воздуха.
Тася две недели говорила только о полете и за обедом накладывала Ковалеву
тройные порции.
На сто километров в окружности станция была единственным научным
учреждением, и Тася очень гордилась своей работой. На сто километров в
окружности было семь человек с высшим образованием, четверо из них - на
станции. Самые интересные люди во всей округе жили здесь: Ковалев и
Спицыны побывали во всех концах страны. Грибов и Шатров путешествовали не
много, но зато были подлинными, прирожденными москвичами. Они могли
рассказывать про Кремль, про Красную площадь, про высотные дома, про
улицы, переулки и мосты, названия которых встречаешь в книгах.
- А что такое Солянка? - спрашивала Тася, надписывая чертежным шрифтом
наклейку для восковой горы.
Но больше всех на станции Тася уважала Грибова. Остальные были
интересными людьми, а Грибов - настоящим ученым. Тася видела у него на
столе книгу, изданную Академией наук. На обложке было напечатано
"А.Г.Грибов", в конце приложены выводы на китайском, французском и
английском языках и послесловие известного академика, рекомендовавшего
отнестись со вниманием к гипотезе молодого ученого.
Книга называлась "Ритмы солнечной активности и движения подкоры".
"Что такое солнечная активность?" - спросила Тася.
Грибов начал объяснять, увлекся, прочел целую лекцию. Лекции читать он
умел. Он говорил четко, убедительно, картинно. Солнечные пятна,
протуберанцы, землетрясения, воздушные массы, планеты и атомные ядра
служили ему материалом для размышлений.
Тася была хорошей ученицей, но только ученицей. Мир в ее голове был
разложен по полочкам: тут - ботаника с растениями, тут - геология с
вулканами, тут - физика с атомами. Грибов открыл ей природу во всем
многообразии, переплетении, движении, изменчивости. У Таси дух захватило