"Георгий Гуревич. Подземная непогода" - читать интересную книгу автора

от восхищения. Вот это была настоящая наука! Молодой ученый показался
великаном, перекидывающим из руки в руку горы, материки и звезды. Тася
робко попросила книгу Грибова на недельку, внимательно прочла ее до конца,
но не поняла ничего, только прониклась глубочайшим почтением к автору. На
каждой странице там пестрели формулы, а Тасе математика давалась с трудом.
Готовясь к экзаменам в институт, она часами сидела над одной задачей по
геометрии с применением тригонометрии.
- Такой ученый - и такой молодой! - рассказывала она по вечерам в
деревне. - Ни одного седого волоса, лоб чистый, высокий... И нос такой
тонкий, красивый, с горбинкой. А какой обходительный! Вчера вечером хотел
меня проводить... только я убежала, неловко было.
Эти разговоры повторялись ежедневно, пока тетка Таси не сказала ей:
- Однако, я не против... пусть засылает сватов. Если он по душе тебе,
препятствовать не будем.
Тася покраснела и замахала руками:
- Да что ты, что ты!.. Одно сватовство у тебя на уме! Как ты могла
подумать? Он такой человек... такой человек...
- И мы не какие-нибудь! - обиделась тетка. - Отец твой, покойник,
депутатом райсовета был, в Петропавловске на съезде выступал. И дядя у
тебя - лучший охотник на селе. Никто больше его мехов не сдает. У нас
всего навалом, медвежьими шкурами стенки обиты, а у начальника твоего -
голые доски. Нечем ему гордиться перед нами.
- Ах, тетя, ничего ты не понимаешь! - вздохнула Тася.
С тех пор она перестала упоминать дома о Грибове. Но по вечерам, сидя
над задачками, частенько задумывалась, забывала про вычисления и долго с
мечтательной улыбкой глядела поверх тетрадки.
А Грибов? Сдержанный, скрытный, он ни с кем не говорил о Тасе.
Положение начальника обязывало. Грибов считал, что он не имеет права
влюбиться в подчиненную, что это подорвет его авторитет... Но сердце не
считается со служебным положением. Присутствие Таси радовало строгого
начальника. Прежде за работой Грибов не замечал времени, теперь по вечерам
он начал поглядывать на часы. Поэтому он с такой точностью вызывал Тасю на
урок ровно в восемь. Ему приятно было смотреть на тонкие брови, сдвинутые
на переносице, приятно было, подметив растерянность Таси, намеком
подсказать решение и увидеть лестное восхищение в удлиненных глазах.
Еще приятнее было показывать свои работы, объяснять сегодняшнюю только
что найденную идею. Никто никогда еще не выслушивал его так почтительно.
Он вспоминал своих знакомых и учениц. Задорные московские студентки всегда
готовы были спорить, слушали недоверчиво, а иногда и невнимательно. Только
эта скромная девочка поверила ему всей душой, в сущности, только она
поняла масштаб его как ученого.
С приездом Виктора отношение Таси к Грибову не изменилось, но
свободного времени у девушки стало меньше. Нужно было чертить разрезы,
переписывать журналы, проявлять снимки, готовить воск, золу, краску,
подписи для модели. Восковой вулкан был для Таси понятнее, чем дебри
математики, и вообще с Виктором было куда проще. С ним можно было
поспорить, даже пошутить, например спросить как бы невзначай:
- А есть у вас девушка в Москве?
Виктор хмурился, смущался:
- Что за глупости! Нет никакой девушки.