"Георгий Гуревич. Подземная непогода" - читать интересную книгу автора

Виктор заглянул ему в глаза и понял, что не стыдно было испугаться.
- Опасная игрушка, - согласился он.
Но летчик уже не помнил об опасности. Он посмотрел на часы и сказал
озабоченно:
- Пошли, надо спешить. Тася не любит, когда опаздывают к обеду.
Уже на склоне горы, когда подходили к вертолету, Ковалев заметил:
- Ты молодец, парень, не из робких. Только зеленый еще, своей головы не
жалеешь. Я на фронте видел таких. Приходит в часть - подавай ему
смертельный риск. "Хочу, чтоб в меня стреляли, где здесь пули?" Ну, и
гибнет без пользы. А солдат должен жизнью дорожить, от пуль беречься,
чтобы больше врагов уничтожить. Смелым надо быть во-время...
Виктор с трудом сдерживал довольную улыбку. Летчик, фронтовик,
признанный храбрец, назвал его "парнем не из робких". Значит, есть
надежда, что он будет образцовым геологом.


И все-таки Виктор был немножко разочарован. Мечтая о путешествиях, а в
особенности после разговора с Еленой, он рисовал себе будущую жизнь
суровой, полной лишений... Поездка на Камчатку представлялась ему
незаурядным предприятием. Он снисходительно смотрел на товарищей, чьи пути
кончались на Урале или в Восточной Сибири.
И вдруг вместо палатки, где ночуют на снегу и вода в чайнике замерзает
к утру, Виктор оказался в хорошем бревенчатом доме; он спал на мягком
тюфяке, с простынями, ел три раза в день за столом, накрытым скатертью,
после рабочего дня мог отдохнуть за шахматами.
Обычно по вечерам все собирались в столовой, слушали московские
передачи для Дальнего Востока или нескончаемые рассказы Петра Ивановича о
геологических экспедициях в Якутии и на Кавказе, о снежных лавинах в
Карпатах, пурге на Таймыре, землетрясении в Ашхабаде, об охоте на тигров в
болотистой дельте Аму-Дарьи и на китов в Беринговом море. Тася слушала эти
рассказы восторженно, Виктор - с интересом, а Ковалев - с недоверчивой
улыбкой. Видимо, ему казалось странным, что Петр Иванович, этот
медлительный человек, любитель поспать и покушать, мог переживать такие
приключения.
- А вы не вычитали это? - спрашивал летчик.
Первое время Виктора удивляли желчные замечания Ковалева. Почему он
постоянно угрюм и раскрывает рот только для того, чтобы сказать
кому-нибудь неприятность? Потом Виктор узнал, что летчик сердит не на
людей, а на свою судьбу. Ковалеву было уже под сорок - для авиатора
критический возраст. В прошлом испытатель и истребитель, он сбил на войне
двадцать шесть вражеских самолетов, сам трижды выбрасывался из горящих
машин, был контужен, сломал ногу. А сейчас его летная жизнь подходила к
концу, и с каждым годом ему все труднее было проходить через медицинскую
комиссию. Ковалев нарочно забрался в глушь, где был на целый год избавлен
от выслушивания и выстукивания. Старые раны, обиды на медиков, борьба с
надвигающейся отставкой ожесточили его. Он стал резок, язвителен, часто
задевал людей, даже безобидного Спицына...
- А разве это был тигр? Прошлый раз вы говорили про тигрицу, - возражал
он, прерывая рассказ.
- Катерина Васильевна видела, спросите у нее, - обиженно твердил