"Георгий Гуревич. Подземная непогода" - читать интересную книгу автора

поле с аппаратом, по вечерам конспектировал отчеты. Он не пожалел о
потраченном отпуске. Слишком мало было времени, слишком многое нужно было
изучать.
Извержение на Камчатке ожидалось в ближайшие месяцы, но никто не мог
знать точной даты. Боясь упустить извержение, прямо из Ташкента, не
заезжая домой, Виктор отправился на Камчатку. В дороге начался отдых.
Десять суток в поезде и еще пять на пароходе Виктор мог дремать, смотреть
в окно, перебирать записи, думать, даже сочинять стихи. За это время в
дневнике появилось несколько стихотворений. Одни из них были написаны
ямбом или хореем, другие - вольным размером, в подражание Маяковскому. Но
во всех говорилось об одной и той же девушке. Ее смуглое лицо скользило
над колючими таежными сопками, отражалось в зеркальной глади Байкала,
вместе с грохочущим поездом ныряло в прибайкальские туннели, реяло в
облаках, плыло за пароходом.
Стояла глубокая осень, и Охотское море было одето туманом. Но Виктор не
уходил с палубы, дышал холодной сыростью, смотрел, как выплывают из
молочной мглы серо-зеленые валы. Хотя его жестоко мучила морская болезнь,
он не хотел отлеживаться в каюте, твердил себе, что настоящий геолог
должен стойко переносить лишения и не терять работоспособности. Работы у
Виктора пока еще не было, но он мог тренировать свою стойкость.
Когда пароход вошел в Авачинскую бухту, на сопках повсюду лежал снег.
Авача красовалась в голубовато-белых обновках.
Кто бы подумал, что под этим белоснежным покрывалом скрывается вулкан,
словно волк в бабушкином чепце!
Железных дорог на Камчатке все еще не было, здесь путешествовали или на
самолете, или на собаках. Виктору пришлось воспользоваться лохматой тягой.
Собаки везли аппаратуру, а сам он вместе с проводником шел за санями на
лыжах. С непривычки Виктор мерз, уставал, мучился с собаками, но с
восторгом встречал каждое приключение. Для того его и учили в институте,
чтобы по нетронутому снегу мчаться за собачьей упряжкой, наращивать
сосульки на меховом воротнике, ночевать на снегу у догоревшего костра,
обмораживать щеки и оттирать их. Никаких удобств. Как говорил Сошин:
"Удобства - палка о двух концах. Запасливый - раб и сторож вещей, умелый -
владыка своего времени". Виктор устал, продрог, каждый мускул у него болел
от напряжения, но он радовался лишениям. Наконец-то он приближался к
настоящей геологии!
На последнем переходе собаки вывалили его из саней и умчались вперед.
Проводник кинулся догонять их, и Виктор остался один. При падении одна
лыжа сломалась. Кое-как, ковыляя, Виктор шел по тайге целую ночь.
Проводник так и не вернулся. В темноте было жутковато. Виктор нервно
прислушивался к ночным шорохам. Издалека доносился вой, волчий или собачий
- Виктор еще не умел различать. На полянах, где снег был тверже, лыжня
терялась. Тогда Виктор искал среди ветвей ныряющий ковш Большой Медведицы
и против нее, в хвосте Малой Медведицы, неяркую Полярную звезду. И он был
очень горд, когда поутру вышел на опушку и увидел за рекой большую
деревню, а на ближнем берегу - бревенчатое строение, похожее на сельский
клуб или на школу. Виктор узнал вулканологическую станцию (он видел ее на
фотографиях) и поспешил к дому, который должен был стать его собственным
домом по крайней мере на год.