"Решад Нури Гюнтекин. Клеймо" - читать интересную книгу автора

справедливость надо завоевывать огнем и мечом; я же, мечтатель и оптимист,
надеялся на взаимные уступки и снисходительность враждующих сторон. Быть
может, потому, что в том лагере, который я обрекал на уничтожение, оказались
мои родные, близкие мне люди...


VIII

Наконец я перешел в последний класс лицея. Отеп, сказал мне, что сразу
после экзаменов он определит меня, как и Музаффера, в адъютанты султана. Я
же мечтал поступить в школу Мюлькие или же на юридический факультет
университета. К придворной карьере я относился с презрением. Самое большее,
чего я хотел, это стать честным, добросовестным служащим где-нибудь в
провинции, Честолюбие мне было чуждо. Пределом моих желаний был небольшой
домик и многочисленная семья. Работать для семьи, для детей - что еще нужно
человеку, чтобы чувствовать себя счастливым?!
* Мюлькие - школа по подготовке гражданских чиновников.
Этими мыслями я делился иногда со своим другом Джелялем.
- Можешь не волноваться, Иффет, - успокаивал он меня. - Ты слишком мало
хочешь от жизни и непременно обретешь свое счастье.

* * *

Никогда не забуду этого холодного и пасмурного зимнего утра. Прошел
слух, взбудораживший весь лицей. Говорили, что прошлой ночью арестовали
нашего молодого учителя Веджи-бея. Причины точно никто не знал. Войдя в
класс, я схватил Джеляля за руку.
- Как ты думаешь, за что арестовали Веджи-бея? Он странно посмотрел на
меня и словно нехотя ответил:
- Кто-то послал письмо в султанский дворец и донес на учителя, будто он
рассказывал ученикам старших классов о конституции...
Я знал, конечно, что Веджи-бей вольнодумец и не боится высказывать свои
мысли вслух.
- Кто же мог сделать такую подлость? - спросил я дрржащим от
негодования голосом.
Джеляль оставил мой вопрос без ответа. К нам подошли другие ученики.
Никогда в нашем классе не царствовала столь унылая тишина. Начался урок
географии. Учитель что-то вяло бубнил, мы так же вяло записывали. Настроение
у меня было подавленное. Урок, казалось, уже тянулся целую вечность.
Я глянул на стенные часы: до перерыва осталось еще десять минут, - в
этот момент открылась дверь, появился старичок, наш главный надзиратель, и
сказал учителю:
- Триста двадцать второго, Иффет-эфенди, - к директору...
Я поднялся в растерянности и недоумении, чувствуя на себе взоры всех
учеников.
Надзиратель молча шагал впереди по коридору. Язык у меня не
поворачивался спросить, зачем вызывают. Мы прошли коридор, поднялись по
лестнице и очутились у дверей директорского кабинета.
Главный надзиратель Сами-эфенди тихонько постучал, вернее, только
дотронулся до двери, нажал ручку и, по-прежнему не говоря ни слова, сделал