"Джеймс Ганн. Слушающие" - читать интересную книгу автора

сразу! Сначала ты!" Но, разумеется, сделать это было невозможно. Но разве он
хотя бы пытался? Разве хоть раз крикнул?

"Уши ставь торчком, как волк!"

Заснул он за пультом, под эту болтовню или ему только показалось? Или,
может, ему приснилось, что он проснулся? Или приснилось, что он спал?

"Ищи среди звезд похожих на нас"

Во всем этом гнездилось безумие, но, может, безумие божественное,
творческое? И разве не такое вот безумие оплодотворяет человеческое
самосознание, становится движущей силой помешательства, требующего порядка
от стохастической Вселенной, клапаном ужасающего одиночества, ищущего
компании среди звезд?

"А может, одни мы - и в этом весь сказ?"

Звонок телефона увяз в сонных дебрях. Макдональд поднял трубку, почти
уверенный, что заговорит Вселенная, возможно, по-британски проглатывая
окончания: "Алло, Человек? Это ты? Алло? Что-то плохо слышно, да? Я просто
хотела сообщить, что я существую. А ты как? Ты меня слышишь? Послание в
пути, дойдет через пару столетий. Надеюсь, ты будешь рядом, чтобы ответить?
Ты хорошее существо. Ну ладно, пока..."
Но это была не Вселенная. Говорил голос с американским выговором,
знакомый голос Чарли Сандерса.
- Мак, произошел несчастный случай. Ольсен уже выехал, чтобы тебя
сменить, но ты не дожидайся, плюнь на все и приезжай поскорее. Речь идет о
Марии.
Плюнь на все. Плюнь на все это. Какое это имеет значение? Поставь
приборы на автоматический контроль, и компьютер сам со всем управится.
Мария! Садись в машину. Шевелись! Не копайся! Так, хорошо. Быстрее! Быстрее!
О, какая-то машина. Наверняка это Ольсен. А, неважно!
Какой еще несчастный случай? Почему я не спросил? А-а, неважно, какой.
Мария. С ней ничего не может случиться. Ничего серьезного. Не в такой толпе
людей. Nil desperandum.* [Nil desperandum (лат.) - не отчаиваться.] И все
же... зачем Чарли звонил, если ничего серьезного? Должно быть, что-то
серьезное. Нужно приготовиться к чему-то очень плохому, к такому, от чего
содрогнется мир и разорвется душа.
Нельзя, чтобы я сломался на глазах у всех. А почему нельзя? Почему я
должен изображать железного? Почему всегда должен быть спокойным,
невозмутимым, уверенным? Почему я? Если случилось страшное, если что-то
невероятно плохое постигло Марию, ничто уже не будет важно. Никогда. Почему
я не спросил Чарли, что случилось? Почему? Злое может подождать, и хуже от
этого не станет.
"Какое дело Вселенной до моих страданий? Я ничто. Мои чувства
безразличны всем, кроме меня самого. Единственное, почему я что-то значу для
Вселенной, - это Программа. Только это связывает меня с вечностью. Моя
любовь и мои страдания только со мной, но моя жизнь или смерть имеют
значение для Программы".