"Лев Гумилевский. Судьба и жизнь. Воспоминания" - читать интересную книгу автора

Юрия Петровича Фролова, непосредственного ученика И.П. Павлова, работа
моя интересовала с первых моих шагов. В те давние годы он работал в каком-то
институте, исследуя условные рефлексы у рыб и кошек.
Я написал ему как ближайшему ученику Павлова: вправе ли мы говорить о
"технологическом инстинкте" животных и человека?
Дело в том, что сам Иван Петрович Павлов считал нужным подразделять
основные безусловные рефлексы или инстинкты на отдельные прирожденные
рефлексы. Так, он специально писал о "рефлексе свободы", о "рефлексе цели".
Я считал, что таким же прирожденным рефлексом является инстинкт плавания,
мгновенно пробуждающийся у всех животных в воде, и назвал его
"технологическим инстинктом", подсказывающим животному технику плавания.
Технологическим инстинктом, по моему мнению, объясняется и точность прыжка
зверя на добычу, падение орла или ястреба, целесообразность некоторых
"разумных поступков" животных в неожиданных обстоятельствах.
Юрий Петрович ответил мне быстро, но не письмом, как я просил, а по
телефону, видимо, из осторожности, чтобы не впутаться в какую-нибудь
историю.
То были жестокие времена сталинской диктатуры, накануне сплошных
арестов и казней, организованных Ежовым.
- Я думаю, что вы правильно поняли Павлова,- сказал мне Фролов,- и не
вижу возражений против введения в литературу понятия технологического
инстинкта.
Я в своих книгах не один раз развивал свое представление о
технологическом инстинкте и возражений ни от кого не встречал...
Юрий Петрович всегда откликался на мои приглашения, участвовал в моих
заботах и написал мне однажды большое критически положительное письмо о моих
выводах и заключениях. В письме он выражал уверенность, что публикация моей
работы сдвинет дело с мертвой точки, чему все физиологи павловской школы
будут рады.
С Юрием Петровичем знакомы мы были лет двадцать, нередко он бывал у
меня, читал свои драмы и повести, советовался со мной и неизменно
интересовался моими делами. Приготовив ему экземпляр "Вопросов литературы" с
дружеской надписью, я перепечатал и его старое письмо.
- Я понимаю, что специально писать у вас нет ни охоты, ни времени, но
вы прочтите это ваше письмо, исправьте, если надо, и пошлите "Вопросам
литературы", - пояснил я, вручая ему журнал и письмо.
Потом мы говорили о моей жене...
Под влиянием этих воспоминаний мы расстались как-то особенно дружелюбно
и, неожиданно для меня, надолго: Юрий Петрович письма "Вопросам литературы"
не послал, а когда мы случайно через год на улице встретились, выяснять,
почему мы так долго не виделись, было бы бестактностью.
Мрачные тени сталинской диктатуры еще витали над нашими головами, и
чеховский человек в футляре с его классическим "как бы чего не вышло"
подспудно жил, вероятно, в каждом из нас.
Колбановский возмущался статьей своего собрата по науке, сказал, что он
уже говорил с ним и непременно напишет в "Вопросы литературы".
Но так же, как и Фролов, ничего не написал.
Шкловскому незадолго до того я послал только что вышедшую свою книгу "С
Востока - свет!" с надписью: "Практическое применение моих теоретических
размышлений". Виктор Борисович, как это ему свойственно, взяв трубку и узнав