"Алекс Ла Гума. И нитка втрое скрученная... " - читать интересную книгу автора

в своих старых ботинках, с сигаретой, свисающей из уголка широкого,
подвижного рта, - дымок вился вверх по скуле, и, чтобы он не попадал в глаз,
Чарли прищурился.
Он повернул голову и еще раз пристально оглядел потолок. Распрямленные
коробки и листы прессованного картона, которыми он был обшит, покоробились и
рябили потеками с прошлой зимы, а там, где ночью открылась новая течь, по
картону расползались черные очертания целого материка сырости. Капли воды
медленно набухали и нехотя отрывались и падали вниз в подставленную под течь
жестянку.
"Это на том краю, где отошел лист цинка, - сказал себе Чарли,
рассматривая пятно. - Похоже, что дождь притих, пожалуй, успею починить". -
Он вынул сигарету изо рта и стряхнул пепел в бидон на полу. Там уже
набралось воды пальца на три.
Рональд сказал, все еще сидя на кровати:
- Тьфу, будь оно проклято! В такой дождь человек должен тащиться на
работу.
Он принялся одеваться, продрогший и злой на весь мир.


3

Чарли открыл дверь и вышел в темную кухню. Зажег спичку, отыскал второй
фонарь. Он висел на балке под прогнувшимся от сырости картонным потолком.
Чарли зажег фонарь, и пламя высветило в кухне побитые с закопченными днищами
кастрюли, висящие в ряд над старой железной печкой, лезвие кухонного ножа,
подвешенного сбоку к столу на обрывке засаленного шнурка, продетого в
отверстие на конце рукоятки, металлическую крышку треснувшей сахарницы на
посудной полке.
Пол в кухне прогибался и стонал под тяжестью Чарли. Дождь стучал в
дверь, совсем как человек перед тем, как войти. В кухню выходила и другая
дверь - из комнаты родителей. Из-за тоненькой, вылинявшей занавески,
повешенной в проеме вместо двери, послышался шорох, скрип кровати и глухой
звук поправляемой на ноге ударом об пол туфли.
Потом голос матери позвал:
- Чарльз, это ты? Растопи печку, сынок.
Оттуда же донесся надрывный, бурлящий мокротой старческий кашель.
- Есть такое дело, ма, - отозвался Чарли.
Он подошел к наружной двери, отодвинул засов и распахнул ее. Ветер
швырнул ему в лицо сноп мелких брызг, и он невольно отступил с порога,
поеживаясь от холодной сырости. Дождь обдал порог, брызнул в кухню. Он шел
теперь уже не сплошной непроглядной стеной, а падал отдельными мелкими,
стремительными каплями. Чарли зажал сигарету в кулак и выглянул за дверь.
Холода он уже не чувствовал, он вообще быстро приспосабливался к сменам
температуры. Только грудь подернуло гусиной кожей.
Небо было густо-черное, и лишь к горизонту, далеко за темными
очертаниями лачуг и деревьев, просвечивала серым, в цвет помоев, узкая
размазанная полоса над дальними, еще не различимыми горами. И как бы в
подтверждение приближавшегося рассвета где-то среди лачуг петух прокричал
властное кукареку. Мир булькал и бултыхался во тьме. Прокричал второй петух,
третий... Пронзительным лаем залилась собака.