"Арсений Гулыга. Кант " - читать интересную книгу автора

Воейков снова принял на себя губернаторские полномочия, снова появились в
Кенигсберге и русские гербы и русские часовые.
Екатерина II (урожденная Софья Августа, принцесса Цербстдорнбургская)
была дочерью прусского генерала. Немецкие симпатии боролись в ней с желанием
утвердиться на русском престоле. В результате возникло компромиссное
решение: союз с Фридрихом расторгнуть, но завоеванное вернуть. В августе
Восточную Пруссию окончательно передали пруссакам: фельдмаршал Левальд
вернулся в Кенигсбергский замок. (Фридрих отблагодарил Екатерину избранием в
Берлинскую академию наук, где она стала первой женщиной и оставалась
единственной вплоть до конца следующего столетия.)
1762 год был переломным и для героя нашей книги. Принято считать, что
важнейшую роль в новых исканиях Канта, которые в дальнейшем привели к
созданию критической философии, сыграло знакомство с творчеством Жан-Жака
Руссо. В конце лета в руки Канта попал роман "Эмиль". Книга, сожженная рукой
палача и в католической Франции, я в кальвинистской Швейцарии, так его
захватила, что он несколько дней не выходил на свою обычную прогулку,
проводя время за чтением. На стене кабинета появилось единственное украшение
-- портрет женевского гражданина.
Руссо стал для Канта, по его признанию, "вторым Ньютоном". Если через
призму ньютоновских уравнений Кенигсбергский философ смотрел на
беспредельный звездный мир, то парадоксы Руссо помогли ему заглянуть в
тайники человеческой души. По словам Канта, Ньютон впервые увидел порядок и
правильность там, где до него находили лишь беспорядочное многообразие, а
Руссо открыл в людском многообразии единую природу человека. Книгам Руссо
Кант был обязан прежде всего освобождением от ряда предрассудков кабинетного
ученого, своеобразной демократизацией мышления. "Я испытываю огромную жажду
познания... Было время, когда я думал, что все это может сделать честь
человечеству, и я презирал чернь, ничего не знающую. Руссо исправил меня.
Указанное ослепляющее превосходство исчезает: я учусь уважать людей". Это
была не просто перемена воззрений, это было нравственное обновление,
революция в жизненных установках.
Руссо стал известен благодаря своему трактату "Рассуждение о науках и
искусствах", получившему премию на конкурсе Дижонской академии наук.
Конкурсная тема была сформулирована следующим образом: "Способствовало ли
возрождение наук и искусств улучшению нравов". Речь шла об эпохе
Возрождения, но Руссо, воспользовавшись двусмысленностью термина, поставил
вопрос о прогрессе вообще и его противоречиях. Вот его вывод: "Прогресс наук
и искусств, ничего не прибавив к нашему истинному благополучию, только
испортил нравы".
Руссо ярче и раньше других выразил нарождающееся умонастроение эпохи,
начинавшей пересматривать постулаты раннего Просвещения - веру во всесилье
рассудочного мышления и благоразумие монархов.
Семилетняя война кое-чему научила. Но в Германии потребуется еще
десятилетие, прежде чем движение "Бури и натиска" откроет новую страницу в
духовной жизни страны. Пока только отдельные, наиболее чуткие умы фиксируют
кризисную ситуацию.
На глазах Канта произошла удивительная духовная метаморфоза. В 1756
году он познакомился с Иоганном Георгом Гаманом, уроженцем Кенигсберга и
воспитанником здешнего университета. Гаман проезжал тогда через родной
город, направляясь в Лондон в качестве представителя рижской торговой фирмы