"Арсений Гулыга. Кант " - читать интересную книгу автора

вражеского Берлина пригласили актерскую труппу. Маскарады сначала
устраивались только для гостей губернатора в его покоях, а затем в опере для
всех желающих.
"Со всех сторон, - повествует А. Болотов, - выписываемы были и
съезжались к нам наилучшие музыканты и для всякого почти бала привозимы были
новые музыканты и танцы. Коротко, все новое и лучшее надлежало видимо и
слышано быть у нас, и можно безошибочно сказать, что жители прусские не
видывали с самого начала своего королевства никогда таких еще в столичном
городе своем пышностей, забав и увеселений, какие тогда видели и вряд ли
когда-нибудь и впредь увидят. Ибо и самые прусские короли едва ли могут
когда-нибудь так весело, пышно и великолепно жить, как жил тогда наш Корф".
На балах у губернатора блистала графиня Шарлотта Кайзерлинг,
покровительствовавшая Канту. Корф был от нее без ума.
Вместе с губернатором из Петербурга прибыл и штат губернской канцелярии
-- два секретаря, протоколист, канцеляристы, подканцеляристы и копиисты.
Собирались долго, но упустили важную деталь: не взяли с собой переводчика;
чиновничья братия ни слова не знала по-немецки, а местные жители, как на
грех, не понимали по-русски. Плохо знал официальный язык империи и
губернатор Корф - прибалтийский немец. Толмача пришлось искать среди
военных. Так пехотный офицер подпоручик Андрей Болотов (воспоминания
которого представляют собой не только исторический источник, но и
замечательный литературный памятник эпохи) оказался прикомандированным к
губернскому ведомству. Долгое время он был единственным (из тех, кто
фактически вершил делами), знавшим оба языка. Через его руки проходили все
жалобы, прошения и прочие бумаги. Не иначе как ему пришлось вникать и в суть
прошения магистра Иммануила Канта.
Университет не прерывал занятий. Кант продолжал читать свои курсы, к
обычным прибавились занятия с русскими офицерами. Кант действительно читал и
фортификацию и пиротехнику. Среди его слушателей могли оказаться Григорий
Орлов, будущий екатерининский вельможа, раненный под Цорндорфом и
находившийся в Кенигсберге на излечении, и Александр Васильевич Суворов,
тогда подполковник, навещавший в прусской столице своего отца генерала В. И.
Суворова, который сменил Корфа на губернаторском посту; друг Канта Шеффнер в
своих воспоминаниях пишет, что был знаком с будущим русским генералиссимусом
как раз в те годы.
В декабре 1758 года умер профессор философии Кипке. На освободившееся
место объявилось пять претендентов. Среди них был и Кант, выставивший свою
кандидатуру по настоянию давнего благожелателя - пастора Шульца, ныне
профессора богословия и ректора университета. Из пяти кандидатов
академический сенат отобрал двух - Бука и Канта; представление на
высочайшее имя отправили 14 декабря 1758 года. В тот же день Кант от себя
лично направил императрице Елизавете Петровне прошение, которое мы приведем
полностью:
"Всесветлейшая, великодержавнейшая императрица,
самодержица всех россиян, всемилостивейшая императрица
и великая жена!
С кончиной блаженной памяти доктора и профессора Кипке освободился пост
ординарного профессора логики и метафизики Кенигсбергской академии, который
он занимал. Эти науки всегда были предпочтительным предметом моих
исследований.