"Арсений Гулыга. Кант " - читать интересную книгу автора

Кнутцен известен только как учитель Канта. В двадцать один год он получил
профессорское звание. Пиетист и вольфианец, Кнутцен проявлял большой интерес
к успехам английского естествознания. От Кнутцена Кант впервые услышал имя
Ньютона. Не без влияния Кнутцена, не без помощи его книг на четвертом году
университетского обучения Кант принялся за самостоятельное сочинение по
физике.
Работа продвигалась медленно. Сказывались не только отсутствие навыков
и недостаток знаний, но и нужда, в которой пребывал студиозус Кант. Поступив
в университет, он покинул отчий дом. Матери уже не было в живых (она умерла
сравнительно молодой, когда Иммануилу исполнилось тринадцать лет), отец
еле-еле сводил концы с концами. Иммануил перебивался уроками. Подкармливали
состоятельные однокашники, у них в трудную минуту приходилось брать на время
одежду и обувь. Говорят, он утешал себя афоризмами: "Я стремлюсь подчинить
вещи себе, а не себя вещам", "Не уступай беде, а выступай ей смело
навстречу". Иногда ему помогал пастор Шульц, чаще - родственник по матери,
преуспевающий мастер сапожного дела. Есть сведения, что именно дядюшка
Рихтер взял на себя значительную часть расходов по опубликованию кантовского
первенца - работы "Мысли об истинной оценке живых сил".
Писал ее Кант три года; четыре года печатал. Титульный лист украшает
дата - 1746, однако это дата начала, последние листы вышли из типографии
только в 1749 году. Экземпляр книги автор посылает Альбрехту Галлеру,
швейцарскому ученому и поэту, другой - в Петербург математику Леонарду
Эйлеру. Это первые известные нам почтовые отправления Канта. Ответы на них
не поступили.
Возможно, что виной тому послужило содержание работы, в которой Кант
попытался выступить арбитром в споре картезианцев и лейбницианцев об
измерении кинетической энергии. Согласно Декарту она прямо пропорциональна
скорости, согласно Лейбницу - квадрату скорости движущегося тела. Кант
решил развести спорщиков: в одних случаях, полагал он, применима формула
Декарта, в других - Лейбница. Между тем за шесть лет до этого, в 1743 году,
Даламбер дал решение проблемы,
выразив его формулой F = mv²/2. Кант об этом, по-видимому,
не знал.
В истории науки такие вещи бывают. Полвека спустя Гегель защитил
диссертацию, где утверждалось, что между Марсом и Юпитером не может быть
никакой неизвестной еще планеты, хотя уже к тому времени была открыта
Церера. Промах Канта послужил поводом для эпиграммы Лессинга:
Затея явно не под силу, - Кант учит целый свет; Живые измеряет силы, А
собственные нет.
И все же юношеская работа Канта интересна не только как эпизод из его
жизни. Она вошла и в жизнь науки. Внимание современной космологии, например,
могут привлечь рассуждения Канта о связи трехмерности пространства с законом
всемирного тяготения. "Трехмерность происходит, по-видимому, оттого, что
субстанции в существующем мире действуют друг на друга таким образом, что
сила действия обратно пропорциональна квадрату расстояния". Обосновать свое
предположение Кант не берется - пусть это сделают другие.
Интересен первый опыт кантовского пера и в стилистическом отношении.
Стиль - это человек. Книга Канта написана не по-латыни, а на родном языке,
притом хорошей прозой, удивительно ясной и простой. От книги веет молодым
задором и самоуверенностью. Бросается в глаза эпиграф из Сенеки: "Идти не