"Андрей Гуляшки. Драгоценный камень (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

потемневшей бронзы, она поджимала губы и отворачивалась.
Второй этаж дома занимали два брата - холостяки, офицеры пограничных
войск. Сейчас там жили их родители - кроткие, тихие люди, пенсионеры. Мать
без устали вязала носки и свитера для сыновей, а отец перелистывал
иллюстрированное журналы, иногда почитывая что-нибудь вслух. Вечером они
сосредоточенно и задумчиво играли в домино, а в девять часов ложились спать.
Таковы были соседи Андрея.
Походив около ограды, Андрей собрался с силами и твердым шагом пересек
двор.
В передней он встретил Савку. Она держала в руках толстый учебник
химии: готовилась к экзаменам в университете.
В доме было светло и солнечно. Сама Савка, и свежевыкрашенные стены, и
все предметы вокруг как будто излучали спокойствие и уверенность, говорили о
жизни безмятежной и мирной.
Девушка смотрела на него, широко раскрыв удивленные глаза.
- Что случилось? Почему ты так рано? - спросила она.
Андрей глотнул, сделал усилие, чтобы казаться спокойным.
- Ничего, - ответил он. - Я ведь после обеда уезжаю с бригадой.
И она объяснила себе его ранний приход по-своему. "Он хочет побыть со
мной в эти последние часы перед расставанием", - обрадовалась девушка.
"Как хорошо ты сделал", - улыбнулись ее глаза. Наверное, глаза говорили
еще: "Спасибо тебе, милый, большое тебе спасибо!" - но Андрей не смотрел на
них. Да если бы и смотрел, едва ли он заметил бы их блеск, едва ли понял бы
их ласковый язык.
- Но почему ты такой бледный? - вдруг заволновалась Савка, и улыбка в
ее глазах погасла.
Он был на две головы выше ее, и две такие девушки, как она, легко
скрылись бы за его широкой спиной. А она смотрела на него озабоченно, с
сочувствием, как на малого ребенка.
- Да ничего, - сказал Андрей. И, не прибавив ни слова, пошел в свою
комнату с чувством человека, которому должны сейчас прочесть страшный
приговор.
Прежде всего он посмотрел на стол. Несколько блокнотов, записных
книжек, счетная линейка, цветные карандаши. И больше ничего. Ничего!
Он подошел ближе, переложил блокноты, заглянул под записные книжки. Как
будто большая папка с его планом могла уместиться под ними!
Все это было глупо и ненужно.
И все-таки он порылся в книгах, осмотрел этажерку, заглянул даже под
кровать, за стол.
Нигде никаких следов той папки.
Он сел прямо на кровать, уперся локтями в колени, опустил голову.
Час! Инженер Спиридонов дал ему час сроку. Но что он может сделать за
час, чтобы спасти свою честь? Засучить рукава и сделать новую схему?
Он посмотрел на часы, горько усмехнулся и пожал плечами. Для новой
масштабной схемы ему было необходимо не меньше пяти-шести часов...
Внимание его раздваивалось, две мысли неотступно мучали его. Одна
сводилась к вопросу: когда и как произошел подмен плана? Другая вертелась
вокруг него самого: что предпринять, чтобы выбраться из этого запутанного
положения?
Подмена плана казалась происшествием таинственным, окутанным мраком, в