"Георгий Дмитриевич Гулиа. Рембрандт " - читать интересную книгу автора

самом месте и нашему капитану пришла мысль заказать портрет роты?
- Еще бы! - отозвался кто-то.
- Портрет писал сам Рембрандт, - сказал Баннинг Кок, покручивая ус.
- Какой такой Рембрандт? - спросил безусый стрелок.
- Был такой...
Рейтенберг:
- Он жив?
Баннинг Кок пожал плечами:
- Давно потерял его из виду. А ведь был мастер. Настоящий.
Рейтенберг отхлебнул вина.
- Настоящий? Прошло уже... Сколько? - Он задумался. - Лет двадцать
семь...
- Ого! Многовато.
- Для настоящего мастера маловато...
- А ведь правда! Где он? - Баннинг Кок задал вопрос как бы самому
себе. - Где он?
- Вопрос поднят не вовремя. Вон что делается на дворе! - Рейтенберг
невольно поежился.
- Я дружил с ним, - сказал Баннинг Кок. - Хорошо, что напомнили о нем.
Надо узнать, где он и что сталось с ним.
- Зачем?
- Надо узнать... - повторил Баннинг Кок. - Позвольте, к нему был близок
уважаемый доктор Тюлп. Его тоже не видел целую вечность. Он-то все скажет. А
славный был мастер!
- Многих наших обидел, - сказал Рейтенберг.
- Что было - то было, - примирительно сказал Баннинг Кок.

Рембрандт подумал, разглядывая холст издали: "Этот старикан смеется
надо мной. Видно, чего-то я недоделал в своей жизни".
Старичок и впрямь гримасничал.
Мастер с трудом отодвинул свечу в сторонку.
"Старик смеется надо всей моей жизнью. Впрочем, с чего это он? Давай
прикинем: что было, что стало, что есть? То есть пойдем по немудрящей
жизненной дороге. Она-то и покажет, что к чему".
Вот тут мастера схватил кто-то за горло могучей рукой и чуть было не
удавил. С трудом пришел в себя. С неимоверным трудом принял глоток воды.
Кажется, отстал некий изверг.
Теперь можно уставиться в темень и подумать, что было и что сталось.
Просто так, ради коротания ночи, которой, кажется, не будет конца.
Ветер на улице изменил направление. По белым хлопьям в окне нагляден
его стремительный бег вдоль улицы, туда, к Западной церкви, в которую
упиралась улица Розенграхт.
Белые хлопья проносились мимо окна горизонтально. Стремительно, как
ласточки летом. Казалось, никогда не упадут они на землю, а улетят куда-то
далеко-далеко, пока не наткнутся на прочную стену... Очень, очень странные
хлопья...

Из разговора в Вальраф-Рихарц-музеуме. Кельн. Май, 1975 год.
- А этот - один из последних автопортретов Рембрандта...
- Этот? Неужели?