"Георгий Дмитриевич Гулиа. Рембрандт " - читать интересную книгу автора

- Да.
- Это тоже от погоды.
- А почему он держался за грудь?
- Тоже от погоды.
Ребекка - такая толстушка с пунцовыми щеками - старается подбодрить
девушку:
- Корнелия, ты чересчур преувеличиваешь. Старики охают, когда погода
меняется.
- Отец всегда казался крепким. Даже когда хоронили Титуса, он был
словно каменный.
- Это и плохо, Корнелия. Нехорошо все держать в себе. Слезы, говорят,
бывают целебными. С ними выходят неприятности, которые теснят грудь.
- Почему он улегся в мастерской среди красок и холстов?
- Там ему приятней.
- Нет, Ребекка, он просто не смог бы одолеть эту лестницу.
Ребекка изумилась:
- Лестницу? Да он писал нынче так, как никогда. Стоял у холста, водил
кистью все утро, весь день. Вот увидишь: завтра спозаранок мы застанем его у
мольберта. Поверь мне!
- Может, пойти к нему?
- Это его взбудоражит.
Корнелия уселась на постель.
- Ребекка, посмотри, как он там.
Служанка живо спустилась по лестнице. Внизу столкнулась с Артом. Он
только что отошел от двери, за которой спал художник.
- Спокоен, - сказал он.
- Спокоен, - передала Ребекка Корнелии.
Это было в ночь на четвертое октября...

Да, мастер был спокоен. Если не считать теснения в груди. Если не
считать тупой боли в висках. Если пренебречь уколами в горле, которыми
безжалостно награждал его некий злодей...
Но этот старичок на стене немного веселил его. Чудной старик, которому
все уже нипочем. Он знает всему цену, он прошел сквозь огонь и воду. Знал
парение птиц и падение их на землю. Все знал, все пережил и - нате вам! -
полустрадальческая усмешка клоуна, который умнее тех, кто с интересом будет
рассматривать его. Вот он вышел из темноты, стал на золотистом свету, обрел
цвет золота и - смеется с морщинистой лукавой гримасой. Ему на все наплевать
с высокого дерева.
А в дальнем углу стоит мольберт с наполовину записанным холстом. Он
ждет мастера. Но дождется ли?
Рембрандт переводит взгляд на противоположный угол. Там темным-темно.
Там совсем беспросветно...

В таверне сидят изрядно постаревшие амстердамские ополченцы. Среди них
Баннинг Кок и Виллем ван Рейтенберг. Они пьют вино - прекрасное французское
вино, - точно так же, как и четверть века тому назад. Рейтенберг - уже с
брюшком. Баннинг Кок, можно сказать, сильнее поддался течению времени. Но
стариком его пока не назовешь.
- Помните, - говорит Рейтенберг, - как мы однажды сидели на этом же