"Роман Гуль. Жизнь на фукса" - читать интересную книгу автора

бывшей Российской Империи.
Невероятно, но - факт. Без сомнений, поезд стоит у немецкой станции
Просткен. Сегодня - Новый год. Вот и приехали, а вы говорите.
Россия 1918 года позади. Германия 1919 года впереди. И я между ними.


ХОЛОСТОЙ ХОД МАШИНЫ

Люди, ставшие багажом
Не надо думать, что земля - божий шар. Что переезд границ государства
пустяки. Что - все везде одинаково. Все везде на земле - разное. Этим-то и
хороша наша планета, бегущая вокруг солнца тысячи километров в минуту.
Первое ощущение от Германии было - ощущение мертвой тишины. После хаоса
российских борьб, битв, стрельб, убийств мне показалось, что я впал в
летаргию.
Сопел паровоз. На платформе толклись вшивые совояжеры.
Галдели. Глазели по сторонам. В кожухах и островерхих шапках они
походили на Рюриков, Синеусов и Труворов, едущих в обратном направлении.
Одинаково оштукатуренные домики, крытые одинаковой черепицей, извилисто
извивающееся шоссе и остриженные кроны тополей по бокам - завертелись мимо
поезда. Кто-то ехал по шоссе на велосипеде, быстро крутя ногами. Очевидно,
была небольшая передача. И поезд скоро потерял велосипед из виду.
Плыла мертвая, беззвучная тишина.
О германской революции 13 я вспомнил только на следующей станции. Когда
из Киева сопровождавший поезд лейтенант, похожий лицом на молодого Гете,
сказал:
- Прощайте, господа. Я еду домой. Мы не увидимся более. Я желаю вам
всего хорошего. После германской революции русский офицер мне ближе бежавшей
с фронта немецкой черни.
Лейтенант не был интернационалистом. Он был гвардейцем. Он сел в
фаэтон. И уехал в свое восточнопрусское именье.
Никто не знал, куда идет поезд. Поезд шел через Кершен, Алленштейн,
Дейч-Эйлау. Вежливо приостанавливался и снова бежал через Грауденц,
Шнейдемюль, Кюстрин, Нейштадт, явно приближаясь к Берлину.
Ночью поезд задохнулся. Долго стоял на неизвестной станции. В вагоне
было холодно. Мне казалось, что я не сплю. Но когда дернулись вагоны, я
вскочил от тысячного матерного рева:
- Буржуи! Сволочи! Из своей страны бегете! На станции поезда
расходились, как корабли в море. Мы встретились с военнопленными. Семафоры
открыты. Поезд на Киев. Поезд - на Берлин. В одном - бурная мать. В другом -
только бьют буфера и цепи.
Я не буржуй. И не сволочь. Я - интеллигент. И - хороший человек. Мы с
судьбой, когда встретились, не узнали друг друга. Так бывает. Но мне надо
спать: у меня впереди черная неизвестность.
Человек "с суровым пафосом языка" обходил ранним утром вагоны. Запирал
на замок. А по вагонам шел полуголос: "мы под Берлином, в нем - баррикады,
спартакисты бьются с солдатами Носке14, поезд должен идти в тишине - на
дверях с замками".
Повезли так, как возят сено, солому, муку, багаж. В Берлине - ружейная,
орудийная стрельба. Дворец Вильгельма иззанаживался матросскими гранатами.