"Роман Гуль. Георгий Иванов " - читать интересную книгу автора

жизни круг - Слиянье уст, пожатье рук. - Танцуем легкий танец мы. - При
свете ламп не видно тьмы". В современную поэзию Иванова включен новый
внутренний двигатель. И то эмоциональное, что когда-то отражалось
по-блоковски, по-анненски, по-кузмински, ушло с огрублением внутренней темы.
Поэт все больше обуднивает ее, сознательно отказывается от всяких ее
украшений, предпочитая прекрасное нищенство музыки и образа.

С бесчеловечною судьбой
Какой же спор? Какой же бой?
Все это наваждение.
...Но этот вечер голубой
Еще мое владение.

Конечно, тематически это вовсе не голубой вечер Алеши Карамазова. Это
вовсе не духовное умиление перед всем сущим и восторженное прозрение в
сердцевину бытия, когда - как старинному немецкому поэту Ангелусу
Силезиусу - даже лягушка кажется серафимом. "Der Frosch ist ja so schon als
Engel Seraphin".

Все туман, иду в тумане я
Скуки и непонимания.
И с ученым или с неучем
Толковать мне в общем не о чем.
.....................................

Я наблюдаю с безучастием,
Как растворяются сомнения,
Как боль сливается со счастием
В гармонии одеревенения.

Но именно тут открываются у Георгия Иванова новые звуки новой музыки. И
именно в этот момент он наконец дает русской поэзии свою музыку. И если
слово как звук, в ущерб его цвету, его окрашенности преимущественно владеет
новой поэзией Георгия Иванова, то все же иногда - пусть редко - слепящая
живописность прорезает эту поэзию, напоминая лучшие полотна французских
"fauves" за темы его поэзии, что, конечно, не относится к
стихотворцам-ремесленникам. Поэта можно судить только за качество
выполнения. Так, на мой взгляд, всегда были пустопорожни обвинения
Александра Блока за его поэму "Двенадцать", может быть, единственную
замечательную, стоящую, как грязный, "бессмысленный и беспощадный" монумент
революции. Плоские комплименты первых большевиков и яростные нападки
антибольшевиков говорили все-таки только о непонимании. И Блок был тысячу
раз прав, когда отрицал "Двенадцать" как политическую поэму. Здесь Блока
можно ставить с Руже де Лилем, Руже де Лиль написал знаменитую "Марсельезу"
вовсе не потому, что был яростным якобинцем. Он им не был. А потому что как
художник внезапно услышал музыку французской революционной стихии. И у него
вышла "Марсельеза". Но Руже де Лилю самому пришлось скрываться и спасаться
от этих яростных санкюлотов. И, сидя в своем убежище, он слышал, как
санкюлоты на улице что-то поют. Руже де Лиль с интересом и удивлением
спросил окружающих: "Что они поют?" Ему ответили: "Марсельезу". Он ее не