"Роман Гуль. Георгий Иванов " - читать интересную книгу автора

низменного тона. В оранжерее петербургского эстетизма впервые и выступил
Георгий Иванов. Ее "воздух" он дал почувствовать в своей прекрасной книге
"Петербургские зимы". Но в "Распаде атома" он дал и духовно-психологический
рисунок этого эстетического "середняка" в виде неких зверьков-размахайчиков:
"Они любили танцы, мороженое, прогулки, шелковые банты, праздники, именины;
они так смотрели на жизнь: из чего состоит год? из трехсот шестидесяти пяти
праздничков; а месяц? из тридцати именин". И когда размахайчикам говорили:
"Жизнь уходит, зима приближается, вас засыпает снегом, вы замерзнете, вы
умрете, зверьки, - вы, которые так любите жизнь... они прижимались теснее
друг к другу, затыкали ушки и спокойно, с достоинством отвечали: "Это нас не
кусается". Вряд ли стоит оттаивать размахайчиков.
Творческие пути поэтов не одинаковы. Мы знаем поэтов одной (или почти
одной) книги, как Сергей Городецкий, да, в сущности, и Маяковский, давший
только первые замечательные сборники, позднее затопленные Ниагарой халтуры.
Знаем гениальную позднюю лирику Тютчева. Знаем вечно-юно-старческого
Сологуба. Не будем перечислять. Примеры разнообразности путей поэтов
многочисленны. Творческий путь Георгия Иванова достаточно своеобразен. Уже
будучи законченным мастером, он сжег почти все "чему поклонялся" и пошел
путем новых исканий. Былая петербургская поэзия Иванова, эта вещная,
предметная лирика ("дух мелочей прелестных и воздушных") была поэзией только
"своего круга" и за него не выходила. Это, если хотите, был своего рода
"социальный заказ" того литературно-эстетического круга, к которому
принадлежал поэт. Правда, уже тогда Иванов достигал более совершенного, чем
многие из его сверстников в "Аполлоне" и в "Цехе поэтов".

Холодеет осеннее солнце и листвой пожелтевшей играет,
Колыхаются легкие ветки в синеватом вечернем дыму -
Это молодость наша уходит, это наша любовь умирает,
Улыбаясь прекрасному миру и не веря уже ничему.

Пришла революция. Георгий Иванов ушел из России на Запад. С чем он сюда
пришел? Все еще с той же петербургской лирикой. В 1921 году он выпускает
"Сады", в 1931-м "Розы". Это одно из лучшего, что было в "Цехе поэтов", под
вывеской которого с Гумилевым, Ахматовой, Мандельштамом стоял молодой
Георгий Иванов.

И разве мог бы я, о, посуди сама,
В твои глаза взглянуть и не сойти с ума.

Но уже в "Розах" в привычную акмеистическую музыку вступают еще смутно
различимые, но уже меняющие и ритм, и мелодию, новые мотивы. Оказывается,
привезенная на Запад кислородная подушка "петербургского воздуха" протерлась
и не годится. "Музыка мне больше не нужна. - Музыка мне больше не слышна". -
"Но настоящих слов мы не находим, - А приблизительных мы больше не хотим".

Да, я еще живу. Но что мне в том,
Когда я больше не имею власти
Соединить в создании одном
Прекрасного разрозненные части.