"Роман Гуль. Георгий Иванов " - читать интересную книгу автора

Унесло на столетье назад. - Затоптало тебя сапогами - Отступающих в вечность
солдат". Иванова обвиняли слева в "черносотенстве", справа в
"антипатриотизме". Но так ли уж это все серьезно?
Тема Петербурга надорванной нитью связывает новую поэзию Иванова с
былой петербургской лирикой. "В Петербурге мы сойдемся снова - Словно солнце
мы похоронили в нем", говорит (он уже мертв) поэт-петербуржец 'Осип
Мандельштам. С юга Франции, с Лазурного моря, мертвому другу отвечает другой
поэт-петербуржец, эмигрант Георгий Иванов:

Тишина благодатного юга
Шорох волн, золотое вино...
Но поет петербургская вьюга
В занесенное снегом окно,
Что пророчество мертвого друга
Обязательно сбыться должно.

В русской поэзии остались только два больших "петербургских голоса":
Ахматова и Георгий Иванов. В общей беспредметности теперешней поэзии Иванова
его стихи о Петербурге звучат уступающим любви диссонансом. Хоть и
отмеченные простотой большого мастера, они все-таки написаны еще в прежнем
"ключе". Видно, петербургские корни невыкорчевываемы. По народной пословице:
"каков в колыбельке - таков и в могилке". Недаром так патетически сильны
выкрики Мандельштама о Петербурге: "Петербург! Я еще не хочу умирать!
Петербург! У меня еще есть адреса, - По которым найду мертвецов голоса!"
Петербургу Ивановым посвящены великолепные стихи: "В пышном доме графа
Зубова", "Ветер с Невы", "Все представляю в блаженном тумане я", "Не
обманывают только сны". И наконец, недавнее, - о возвращении поэта после
всех термоядерных мировых потрясений все-таки туда, в Петербург, на эту
праотчизну, прародину.

Распыленный мильоном мельчайших частиц
В ледяном безвоздушном бездушном эфире,
Где ни солнца, ни звезд, ни деревьев, ни птиц,
Я вернусь - отраженьем в потерянном мире.

И опять в романтическом летнем саду
В голубой белизне петербургского мая,
По пустынным аллеям неслышно пройду,
Драгоценные плечи твои обнимая.

Последней конкретной темой, часто звучащей в оркестре ивановской
поэзии, является тема убийства. К ней Георгий Иванов возвращается
чрезвычайно напряженно, как к галлюцинации, причем иногда даже датирует ее
годом ухода из России. "Черная кровь из открытых жил - И ангел, как птица,
крылья сложил. - Это было на слабом весеннем льду - В девятьсот двадцатом
году".
Поиски новой музыки и новой темы дали поэзии Георгия Иванова и новую
форму. Муза Полигимния предложила ее в виде "стихотворных дневников".
Когда-то "Уединенное" и "Опавшие листья" Розанова в нашей литературе явились
не только тематическим вызовом, но и формально-литературным. Тогда многие