"Виктор Гюго. Король забавляется" - читать интересную книгу автора

хартия в своей заключительной статье прямо отменяет все, что в
прежних законах противоречит ее букве и духу.
Это бесспорно. Изъятие пьесы по распоряжению министра
есть посягательство на свободу при помощи цензуры, на
собственность при помощи конфискации. Все наше публичное право
восстает против подобного насилия.
Автор не мог поверить такому проявлению наглости и
безрассудства; он поспешил в театр. Там ему со всех сторон
подтвердили это распоряжение. Министр действительно отдал
своею властью, по божественному праву министра, этот приказ.
Министр не обязан был приводить доводы. Министр отнял у автора
его пьесу, отнял его право, отнял его собственность.
Оставалось только заключить его, поэта, в Бастилию.
Повторяем, в наше время, когда подобное распоряжение
неожиданно преграждает вам путь и хватает вас за шиворот,
первое, что вы испытываете, это чувство глубокого удивления.
Множество вопросов встает мгновенно в вашем уме: "Где же
закон? Где же право? Могут ли совершаться такие вещи? Было ли
в самом деле то, что называется июльской революцией? Ясно, что
мы уже больше не в Париже, - в каком же вилайете мы живем?"
Изумленный и растерянный, театр Французской Комедии
попытался предпринять кое-какие шаги, чтобы добиться у
министра отмены этого необычайного постановления. Но все его
хлопоты были напрасны. Диван - я оговорился - совет министров
собрался днем. Двадцать третьего числа это был только приказ
министра, двадцать четвертого он стал приказом министерства.
Двадцать третьего пьеса была запрещена только временно,
двадцать четвертого - окончательно. Театру было даже приказано
снять со своей афиши эти два устрашающие слова: Король
забавляется. Сверх того, ему было приказано, этому
злосчастному театру Французской Комедии, не жаловаться и
молчать. Быть может, было бы красиво, честно и благородно
сопротивляться такому азиатскому деспотизму. Но театры не
осмеливаются. Боязнь лишиться своей привилегии делает их
невольниками и верноподданными, которыми можно командовать и
помыкать как угодно, делает их евнухами и немыми рабами.
Автор остался и вынужден был остаться непричастным к этим
хлопотам театра. Он, поэт, не зависит ни от какого министра.
Эти просьбы и ходатайства, быть может, с точки зрения чисто
денежной, подсказывались его интересами, но их воспрещал ему
долг свободного писателя. Просить пощады у власти - значит
признавать ее. Свобода и собственность не выпрашиваются в
передних. Право нельзя рассматривать как милость. О милости -
взывайте к министру! О праве - взывайте к стране!
Поэтому автор обращается к стране. У него есть два пути
добиться правосудия - общественное мнение и государственный
суд. Он избирает оба.
Пред лицом общественного мнения процесс состоялся и был
выигран. Автор должен во всеуслышание поблагодарить здесь всех
почтенных и независимых лиц, причастных к литературе и