"Тонино Гуэрра. Дождь над всемирным потопом" - читать интересную книгу автора

целину. Такое неведение способно творить чудеса. Оно - род озарения, какое
можно встретить разве что у сумасшедших и у детей. Феллини годами водил
дружбу с людьми, находившимися на грани умопомешательства. Я был знаком
только с двумя из них. Одного звали Фред. В былое время он обучался танцам и
даже стал победителем бального конкурса на выносливость. Другой был давно
вышедшим в тираж боксером. С раннего утра сидели они у Феллини под дверью.
Ждали, когда впустят в дом. Войдя, первым делом опустошали холодильник. В
знак признательности играли роль участливых и знающих толк слушателей.
Федерико произносил свои монологи в полнейшей тишине. С деланным
безразличием выслушивал их жалобы на жизнь. Правда, потом, так или иначе,
устраивал все их проблемы. Внимание этих паяцев было необходимо, как воздух.
Правда, в этом спектакле их роль практически ничем не отличалась от той,
которую в нашей жизни играют кошки и прочие домашние животные. Во многих
неистребимо желание иметь рядом того, кто слушает, не перебивая. Так
возникает иллюзия физической защищенности. Всякий раз, когда Федерико
собирался принять ванну, бывший боксер протягивал ему гирю и командовал:
"Маэстро - отжать медленно три раза". На этом утренняя гимнастика
завершалась. Фред выслушивал Феллини, гримасничая и иногда сопровождая речи
Федерико жестикуляцией. Этим он желал продемонстрировать свое неравнодушие и
даже сопереживание монологам маэстро. Федерико вполне удовлетворяла эта
скромная аудитория. Главное - было перед кем излить горечь. Временами он в
этом нуждался. В час послеполуденной летней дремоты, расположившись на
диване в кабинете маэстро, Фред вполголоса живописал несчастья своей семьи и
свои невзгоды. Федерико, надо полагать, успокаивался, внимая этой эпопее.
Собственные его страдания, вызванные ночной бессонницей, отступали на второй
план. В конце концов Фреда он препоручил Мастроянни. Тот на долгие годы взял
его в нахлебники. Потом Фред куда-то пропал и умер. Так уходят коты --
умирать подальше от дома. Для меня до сих пор загадка - какую пищу могли
дать отверженные ангелы-хранители таким художникам, как Федерико и Марчелло?
Прошлой ночью возникло сомнение, не был ли какое-то время я сам на амплуа
несведущего приживалы? В самом начале своей римской жизни, когда я ютился в
окрестностях стадиона Фламинио, Федерико чуть ли не каждый день заезжал за
мной. Мы отправлялись в Остию или Фреджене - взглянуть на море. Он
рассказывал о будущем фильме из жизни риминийских "вителлони" - маменькиных
сынков. Я внимательно слушал, а иногда говорил с ним на нашем диалекте --
наполнял римский шум звуками родной речи. Они переносили Феллини в годы его
юности, проведенные в Римини. По воскресеньям он брал меня в Чинечитта и
доверял рубильник от Павильона No 5. Сам, не говоря ни слова, вышагивал по
огромному пустому ангару. Я следовал за ним на некотором расстоянии, помогая
ему блуждать в лабиринтах его фантазии. Теперь я часто навещаю глухие
селения Вальмареккьи и беседую с одинокими стариками, воспринимающими мир
по-крестьянски грубо и жестко. Наверное, это попытка припасть к целебному
источнику их блаженного неведения.
Понедельник 20 - С утра обхожу цветник. Кто-то поедает лепестки
роз.
Говорят - виноваты улитки. Я ищу их под камнями. После ужина задремал в
полутьме. Встал с полотняного кресла, заметив мелькнувшие в воздухе огоньки.
Это светлячки, я никогда раньше не видел их в Пеннабилли. Потихоньку подхожу
к сливе. Ей одиноко в самом глухом углу сада. Шаг, второй - под ногой
что-то хрустнуло. Это я раздавил улитку. Меня предупреждали, что улитки