"Тонино Гуэрра. Стая птиц" - читать интересную книгу автора

матери и каким он был до того, как мозги у него окончательно свихнулись.
Когда мне было восемь лет, я однажды встретил отца на улице; в то время он
уже впал в безумие и поносил весь свет, изрыгая проклятия и непонятные
ругательства. Но мы не заговорили друг с другом.
Я не заметил, как он умер. Мне дали знать об этом мухи. Они сорвались
со стен и мешков с мусором и принялись бешено кружиться в воздухе, а потом
стали биться о стекла оконца, с лета ударяясь об него. И тогда, еще не
посмотрев на отца, который уже больше не дышал, я открыл дверь, чтобы
очистить воздух от этой грязной живой тучи, которая сразу же устремилась в
холодное пространство в поисках другого теплого места. Выгнав мух, я
вернулся назад и долго, может быть час, сидел рядом с телом. Потом я
постоял в дверях, вышел, долго бродил по улицам, которых уже не было,
пересек площадь и прислонился к какой-то стене, чтобы доверить свою боль
чему-нибудь прочному. Немного спустя побрел дальше, пока не увидел перед
глазами тачку, в ней отец перевозил какие-то никчемные обломки. Я взялся
за ручки и некоторое время толкал перед собой пустую тачку. Наконец дошел
до отцовского подвальчика. Я засунул тяжелые и твердые ноги отца в мешок,
а другим мешком накрыл голову и большую часть туловища. Потом положил тело
в тачку и снова повез ее, оставляя в снегу борозду. Добравшись до
огромного пустыря, я похоронил отца и сверху насыпал снежный холмик.
Завершив эту изнурительную работу-могильщика, я обратил внимание на
красоту тишины. Наконец-то тишина. Тишина шла из-под земли, от этого
мертвого тела. Абсолютная тишина.
Тогда я побежал в монастырь и стер все записанные мной пленки. Я стер
шумы, а вместе с шумами стер свою жену и ее жизнь. Вернувшись на поле и
положив магнитофон посреди заснеженного пространства, я спрятался за
стенкой и постарался завлечь тишину, как завлекают птицу в ловушку.
Записав тишину, я понял, что в нее мог влиться крик, хохот или
мистическое слово какого угодно бога, которое сотрясает ничто и повторяет
акт сотворения, воспроизводя человеческую ничтожность, мороз, огонь, воду
и все остальное, несущее в себе звук.
Преклонив колени за этой полуразвалившейся стеной, я остаюсь в ожидании
голоса свыше и молю ниспослать мне хоть какую-нибудь веру.




ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ



1


К тому времени я уже забросил кафедру - преподавание не приносило мне
больше никакого удовлетворения - и стал частным детективом. Однако
серьезные клиенты ко мне не обращались. Я специализировался на розыске
пропавших животных: собак, кошек, даже птиц. Однажды, например, я вернул
хозяевам скворца, который высвистывал "Марсельезу". Как мне это удалось,
слишком долго рассказывать, но метод был любопытный. Зарабатывал я очень