"Тонино Гуэрра. Стая птиц" - читать интересную книгу автора

не все население этого немецкого городка, оставались еще раненые, люди,
похороненные в подвалах, заваленные обломками и накрытые снежным саваном,
окутавшим все щели и трещины. Тридцать тысяч заживо погребенных. Крики
умирали под каблуками, а мы давили их, словно непогасшие окурки. Иногда
слышался детский плач. А мы, с глазами, вылезшими из орбит от страха и
голода, с обернутым вокруг головы тряпьем, одетые в грубые робы и
деревянные башмаки, потерянно бродили на этом пустыре отчаяния, и крики
горя красными всплесками падали на снежное покрывало, как лопающиеся
кровавые пузыри. Потом один из нас показал на что-то черное: за
разбросанными трубами, как безмолвный червяк, растянулся длинный и
неподвижный железнодорожный состав. Подойдя, мы заглянули в груженные
товарами вагоны. Там было все. От французских духов до французской военной
формы, сыров, банок с тушенкой. Как стервятники мы набросились на это
добро. Опустошали банки. Ели со звериной жадностью. Чуть не подрались.
Напялили на себя непомерно большие суконные шинели. Набили карманы едой. И
проделали все это без единого слова, опустив голову, бешено работая
руками. Так продолжалось до тех пор, пока глаза одного из нас не заметили
на белой равнине черное пятно - этого пятна раньше не было... На нас
смотрели женщины и старики. Немцы, пришедшие, наверно, из соседнего
городка, с тяжелыми чемоданами в руках, некоторые с мешками, а кто-то даже
держал тачку. Они молча стояли, глядя на нас. Тогда мы бросились к
пулеметам, установленным на крыше головного вагона, очистили их от снега и
положили руки на гашетки. Настало время, когда мы могли убивать немцев, а
не они нас, и мы громко расхохотались, чтобы они услышали наш смех,
услышали скрежет наших зубов. Целый час смотрели мы друг на друга. Они
ждали, что мы позволим и им грабить поезд, а мы были полны решимости не
дать им ни к чему притронуться.
Но вот в какой-то момент от неподвижного черного пятна отделились и
устремились к нам маленькие фигурки, похожие на животных, но мы сразу же
заметили, что это не собаки, иначе мы бы стали стрелять. Это были бегущие
белокурые дети. Они подбежали к поезду, взобрались на вагоны и стали
обнимать нас. Что нам было делать? Мы оставили поезд и побрели, еще более
растерянные и затравленные, чем прежде, навстречу свободе и деревьям,
стоявшим за железнодорожными путями и таившим среди ветвей шальные
винтовочные выстрелы.



7


Уже двадцать дней старик разрешал мне ухаживать за собой. Но не
разговаривал, только показывал рукой то на бутылку с водой, то на яблоко
или кусок хлеба. Он не вылезал из постели. Однажды утром я заглядываю в
окно и вижу, что он заперся в доме и лежит, закутавшись в одеяло.
Несколько дней спустя я заметил, что дверь приоткрыта, вошел и сел рядом с
кроватью. Он повернулся, чтобы посмотреть на меня. У него было заросшее,
красное и мокрое лицо. Он потел всю ночь и весь следующий день. Лицо у
него очистилось, как будто бы грязь стекла по бороде, испугавшись жара
кожи. И тогда я снова увидел отца таким, каким знал его из рассказов