"Алеш Гучмазты. Матрона " - читать интересную книгу автора

видела, что делает с людьми война - многие так ожесточились, озлобились, что
стали похожи на сумасшедших. Когда на твоих глазах ежеминутно гибнут люди,
долго ли тронуться умом? Помнишь, сынок, сначала я спрятала тебя у
родственников. Никто об этом не знал, но Егнат пронюхал каким-то образом.
Если бы не екнуло у меня вдруг сердце, не бросилась я туда - ни с того, ни с
сего, вроде бы, - зарезал бы он тебя. Много я об этом передумала и вижу:
некуда было деться, только так я и могла поступить. Нужно было спасать твою
жизнь, а это поважней материнского пригляда. И я увезла и бросила тебя. Я
хотела, чтобы ты жил, и это удалось мне. Во имя жизни я оторвала тебя от
себя, лишила материнской ласки. Теперь не время меряться, но кто скажет,
кому было труднее - тебе или мне? Бывает и так, что материнская верность
приводит к гибели детей. Я не стала убийцей своего ребенка. Пусть я не знаю,
где ты, каким стал, - мне важнее другое: ты остался в живых. О, если бы я
могла рассказать, что это значило для меня - своими руками свершить приговор
над сыном! Но разве найдешь такие слова, разве сумеешь выразить ту боль,
которая не утихает ни днем, ни ночью: ты ведь живешь где-то, а где и как - я
не знаю. Зато знаю, что дитя мое никогда не вспомнит обо мне, а если и
вспомнит, то для того только, чтобы еще раз проклясть. Но материнское сердце
все стерпит, лишь бы ты жил, был счастлив"...
"Откуда ты знаешь, что я живой?"
"Знаю, сынок, сердце меня не обманывает".
"Нет, я не живу больше, нет! Я не стал таким, каким должен был стать в
своем доме. Я совсем другой человек".
"Душа у человека одна. Каким бы ни сделала тебя жизнь, душа остается
прежней".
"Так почему же ты меня не узнала? Ну-ка, приглядись получше".
Перед ней стоял ее сегодняшний гость, сват, двойник Джерджи.
"Это ты?"
"Да, я".
"Доме", - зарыдала она, потянулась к нему...
И проснулась.

10

Вся в холодном поту, дрожа от неимоверной усталости, она все же нашла в
себе силы и встала. Зажгла лампу, подошла к заветному месту: отпечатки рук
ее сына напомнили ей почему-то надпись на кладбищенском памятнике. Она упала
на колени, стала целовать их, и ей показалось, что руки отталкивают ее от
себя. Они были холодны, и она прижалась к ним губами, лицом, чтобы обогреть
их... "Доме, - плакала она навзрыд, - Доме, сынок мой!"
Под колени ей попали, впились в кожу какие-то комья - наверное, с
потолка сыплется, надо посмотреть утром, - и она встала, походя стряхнула их
и достала из шкафа деревянный сундучок с маленьким висячим замком.
Задумалась, но так и не вспомнив, куда положила ключ, попыталась взломать
замок, но не смогла. Взялась с другой стороны, попробовала отодрать петли,
они вроде едва держались, но не хватило сил. Достала из-под подушки старый
кинжал, просунула в щель с угла, нажала, и одна из петель оторвалась.
Ухватилась рукой за фанерную крышку, дернула, и вторая петля отскочила -
кованые гвоздики брызнули по полу. В сундуке хранились детские вещи и письма
от Джерджи. Матрона ломала сундук, чтобы продлить свидание с сыном, а