"Петр Петрович Губанов. Путь в Колу [И]" - читать интересную книгу автора

- Недавно от Старой отошли, а уже Новую миновали: ну и дела, -
протянул лениво Авдонин.
- Не забудь проснуться, когда в Печенгскую губу заходить станем, -
сказал напоследок кормчий.
Савва положил под голову мешок с мягкой рухлядью и уснул как убитый.
Ему снилась освещенная ярким солнцем Олонка и родная деревня на
берегу реки...
И будто въезжает он верхом на буланом отцовском коне в реку, чтобы
выкупать его... Конь медленно переступает ногами, входя в еще не согретую
солнцем утреннюю воду... Крупные лобастые рыбины тычутся в ноги Савве,
щекочут усами ступни и икры. Они приплывают к нему вплотную целыми
косяками и смотрят из воды на Савву, будто на невиданное прежде чудо. Конь
плывет дальше, стремясь достичь другого берега, а Савва остается посреди
реки. Рыбы отходят и приближаются опять, шевеля плавниками, и Савве
приятно среди рыб, в ласковой воде...
Проснулся он от сильного толчка. Открыв глаза, подумал: "И приснится
же такое..."
- Похоже, на плывущую льдину либо на кита натолкнулись, - усмехнулся
Спирка Авдонин.
- Так пойдем наверх, поглядим, - предложил Савва Лажиев.
- А чего мы там не видели: косаток или моржей? Так я насмотрелся на
этих тварей, когда по казенным делам в Архангельский город плыл, -
отмахнулся пятидесятник. - Давай-ка лучше в карты сыграем: быстрее время
пролетит.
- Я в карты отродясь не играл, - хмуро произнес Савва.
- Не умеешь - научу, - нашелся Авдонин. - А если пожелаешь, выставлю
деньги на кон, - и он похлопал по карману.
Савва опустил с рундука на палубу ноги и негромко, словно смущаясь
своих слов, произнес:
- У меня нет денег, а если желаешь, я могу дать и так половину мягкой
рухляди.
- Задарма мне ничего не нужно, - ответил Спирка Авдонин. - За мою
осудареву службу воевода-боярин Алексей Петрович хорошее жалование платит.
Да и честь имею, которая не дозволяет запросто чужое брать.
- А у меня нет никого родных в Коле, да и на всем белом свете нет
никого у меня ближе артельного старосты Каллистрата Ерофеевича Силина, -
сообщил о себе Савва Лажиев. - И некому мне дарить эти меха.
- Э-э! Да ты и впрямь будто святой! - удивился пятидесятник. -
Прибудешь в Колу, ой какая нужда в деньгах будет. А у тебя целый мешок
зверьих шкур. Да любой купец и даже приказчик их тебе на деньги обменяет!
А как же ты зимой на острове? - продолжал он. - И не было тоскливо? Не
брала тебя за сердце грусть-кручина?
- Некогда было тосковать, всю зиму зверя промышляли, а потом хвороба
одолела меня.
- И все же ты мне чем-то по сердцу пришелся! - приподнялся на топчане
пятидесятник. - Поступай в стрелецкую службу. Будешь под моим началом - в
десятники выведу. А потом, глядишь, годка через четыре и в пятидесятники,
как я, выйдешь, - приосанился Спирка Авдонин. - При сабле будешь ходить, и
кафтан малиновый пятидесятника на тебе. К тому же почет и уважение от
людей. А от девок посадских так отбою нет. Любая за тебя замуж не прочь.