"Густав фон Грюнебаум. Классический ислам: 600 - 1258 гг " - читать интересную книгу автора

поэтический язык, и традиция (даже они не были столь негибкими, как это
считали потомки) создавали культурное единство; меккан-ский диалект,
по-видимому, играл роль профессионального экономического lingua franca,
отличавшегося от языка поэзии.
Кочевая жизнь ставила культурное развитие в жесткие рамки. Их можно
было переступить лишь при переходе к оседлости или в случае формального
признания идеологии оседлых народов. Удивительнейшим образом пагубные
тенденции бедуинской жизни, отсутствие у бедуинов дисциплины и их
неспособность вырабатывать долгосрочные планы - черты, детально
проанализированные поздними мусульманскими историками, такими, как Ибн
Халдун (ум. 1406), - не только не воспрепятствовали движению полуострова к
преддверию перемен, но и, когда дарованное судьбой руководство доказало свою
жизнеспособность, направили их, пусть даже на короткий период, к
деятельности всемирно-исторического значения.

Мухаммад

В последние годы арабские националисты возражают против традиционного
отношения к появлению Мухаммада как к исходной точке арабской истории; персы
занимают такую же позицию, протестуя против толкования ислама как начала
новой эпохи, а не как вторжения политики н религии в более древнюю
культурную сферу. Несмотря на эту совершенно законную смену акцентов,
знаменующую появление нового самосознания, существуют два взаимосвязанных
факта, которые нельзя отрицать: первый - именно миссия Пророка сделала
арабов способными на проявление активности в мировой истории; второй - все
без исключения пути эволюции ближневосточного общества, подобно лучам,
проходящим через линзу, преломлялись через ислам, и, даже когда это общество
сопротивлялось соблазнам и давлению ислама, оно испытывало его глубокое
влияние или даже радикально менялось, включаясь в совершенно новую
историческую систему отношений.
История так богата событиями самого разного значения, что в прошлом
всегда можно найти обоснованные ответы на вопросы, которые волнуют нас
сегодня. Но какой бы ценной ни была эта ретропроекция современного опыта,
едва ли можно с ее помощью понять то, что представляло важность для людей в
те времена. Например, нет сомнения, что Мухаммеду не нравились экономические
и социальные условия, существовавшие в Мекке; тем не менее представлять его
в качестве социального реформатора или даже теоретика-экономиста значило бы
абсолютно неверно истолковывать движущие силы общества и путь, по которому
оно развивалось в его время. Вплоть до наших дней социальные критики и
политические деятели исламского мира тщетно пытаются сконструировать на
основе откровений Корана реалистическую и логичную систему экономической и
социальной организации, не понимая, что в религии только мысль и опыт могут
быть представлены как единое целое, поскольку любое явление, относящееся к
конкретному периоду, мгновенно устаревает и становится сдерживающим
фактором. На самом же деле вневременная эффективность ислама в основном
проистекает как раз из того, что она в очень малой степени связана с уровнем
образованности VII в. или с достижениями мусульманской религии на Аравийском
полуострове, а в тех случаях, когда она объясняется именно этими причинами,
совесть верующего подвергается суровому испытанию в связи с необходимостью
примирять и по-иному интерпретировать то, что ныне стало старомодным.