"Густав фон Грюнебаум. Классический ислам: 600 - 1258 гг " - читать интересную книгу автора

земли, закрытый для нечестивцев, священная земля, дававшая право убежища
всем живым существам; карам, территория, окружавшая мекканскую Каабу, -
наиболее яркий пример этого.
В сознании членов мусульманской общины сохранилась память о небольшой
группе взыскующих бога, один из членов которой был родственником первой жены
Мухаммада и вошел в историю основания ислама. Понятны побуждения этих людей,
обращавшихся как к альтернативам к иудаизму, христианству или расплывчатому
монотеизму, однако многих из них можно идентифицировать лишь мифологически,
не как исторические личности, а как персонифицированные символы постоянного
беспокойства и духовных исканий. По-видимому, они резко выделялись из своего
окружения, но бесспорно, что гонениям они не подвергались. Все они - аскеты.
Как это ни удивительно, ни об одном из них не сохранилось сведений, что в
конце своего пути он обрел успокоение в лоне мусульманской общины.
Современники знали их как хунафа (ед. ч. -ханиф) - арабизированное сирийское
каппа - "язычник". В языке церкви это слово употреблялось для обозначения
еретиков, которыми считались эллинистические ренегаты (даже манихейцев
проклинали как "язычников"). Его приблизительное арабское значение -
монотеист, не принадлежащий ни к одному определенному вероисповеданию, -
может лучше всего быть понято, если считать, что ханпа, или ханиф, было в
первую очередь и главным образом обозначением инакомыслящего; диссиденты,
индивидуалисты и в дальнейшем назывались хунафа. Симпатия, которую к ним
питали и современники, и последующие поколения, проливает свет на
распространенное недовольство унаследованной религией, сохранение которой
делало невозможной полную интеграцию в ближневосточную культурную сферу.
Исламское предубеждение против уровня развития в ту эпоху,
относительная отсталость полуострова - даже Йемена - по сравнению с
персидской и греко-римской культурами и не в последнюю очередь постепенное
скатывание полуострова к политическим распрям и невежеству, в
противоположность мусульманским Египту, Сирии или Ираку, должны, видимо,
заставить нас невы-соко оценивать уровень цивилизации в древней Аравии.
Добавим к этому односторонность ее культуры, которая ничего не произвела в
сфере искусства и не создала ничего достойного в литературе, за исключением
очень узкой области. Не будет ошибкой представить культуру этого периода как
всецело традиционно устную; однако это не должно привести нас к выводу о
поголовной неграмотности. Имеются надписи, сделанные североаравийским
рукописным шрифтом и датируемые 512-568 гг. О некотором знании письма
свидетельствуют многие стихи эпохи джахилийи, да и мекканцам приходилось
пользоваться документами на арабском языке в своей дипломатической и
торговой деятельности. Во всяком случае, не подлежит сомнению, что у
аравийских евреев были свои священные книги, хотя, разумеется, ничего нельзя
сказать об уровне их образованности. То же самое относится и к христианам,
хотя ответ на вопрос о существовании доисламского перевода Библии на
арабский язык должен быть, безусловно, отрицательным; это же касается и
настойчивого утверждения, будто арабская Библия появилась в районе Хиры
около 620 г. Псалмы и евангелия стали доступны на арабском языке не ранее
VIII в., а широкоупотребительного точного перевода всей Библии не
существовало даже в X в. Коран оставался единственной священной книгой на
арабском языке; в то же время, несмотря на существование прекрасно
разработанного обычного права, он представлял собой первую попытку
кодификации законов. Науки там не было, но поэзия интенсивно развивалась. И