"Сара Груэн. Воды слонам! " - читать интересную книгу автора

кончиков пальцев. И вдруг кивает головой, как будто что-то придумал. - А что
если тебе уехать на Дикий Запад?
Я понимаю, что если сейчас же не уйду из его конторы, то поколочу его.
Так что я встаю, надеваю шляпу и откланиваюсь.
Выйдя на улицу, я понимаю еще кое-что. А ведь закладная родителям могла
понадобиться лишь для того, чтобы заплатить за мое обучение в университете.
Вот те на! Внезапно меня пронзает боль, и я снова сгибаюсь пополам,
схватившись за живот.
Поскольку выбора у меня нет, я возвращаюсь в университет - все равно
ничего лучшего мне сейчас не придумать. Общежитие и питание оплачены до
конца года, пусть до него и осталось только шесть дней.
Я пропустил целую неделю обзорных лекций. Все предлагают помощь. Кэтрин
приносит свои конспекты и обнимает меня так, что если бы я возобновил свои
притязания, то определенно мог бы рассчитывать на более благоприятный исход.
Но я уклоняюсь. Впервые на моей памяти и думать не могу о сексе.
Не могу есть. Не могу спать. И, понятное дело, не могу учиться. В
течение четверти часа пялюсь на один и тот же абзац - и ничего не понимаю.
Да и что я могу понять, если за этими словами и за белой бумагой вновь и
вновь вижу, как погибли мои родители? Вижу, как их кремовый "Бьюик"
перелетает через перила и падает с моста, лишь бы не врезаться в красный
грузовик старого мистера Макферсона? Старого мистера Макферсона, который
признался, когда его уводили с места происшествия, что не был уверен, по
своей ли полосе ехал, и предположил, что мог нажать на газ вместо тормоза.
Старого мистера Макферсона, о котором ходила легенда, что как-то раз на
Пасху он явился в церковь без штанов.
Инспектор курса закрывает дверь и садится на место. Смотрит на часы,
дожидаясь, чтобы минутная стрелка сдвинулась на одно деление.
- Можете начинать.
Открываются сорок две экзаменационных тетради. Кое-кто просматривает
вопросы от начала до конца. А кто-то сразу начинает писать. И лишь я не
делаю ни того ни другого.
Проходит сорок минут, а я еще не притронулся к карандашу. Я с тоской
смотрю на тетрадь. Передо мной - графики, числа, линии, диаграммы, слова,
целые строки слов со знаками препинания в конце - где-то точка, где-то
вопросительный знак, но ни одной из этих строк я не понимаю. Интересно, это
вообще по-английски? Пытаюсь прочесть их по-польски, но тоже не выходит. А
может, это китайские иероглифы?
Кто-то из девушек кашляет, и я подскакиваю. Со лба в тетрадь
скатывается капля пота. Вытерев ее рукавом, я беру тетрадь в руки.
Может, поднести ее поближе к глазам? Или, напротив, отодвинуть
подальше? Ага, так я хотя бы вижу, что это по-английски. Точнее, что
отдельные слова написал по-английски, но связать их друг с другом у меня
никак не получается.
Еще капля пота.
Я осматриваю аудиторию. Кэтрин что-то быстро пишет, каштановые волосы
падают на лицо. Она левша, а поскольку писать приходится карандашом, левая
рука у нее испачкана в графите от запястья до локтя. Рядом с ней Эдвард. Вот
он резко выпрямляется, в ужасе смотрит на часы и вновь склоняется над
тетрадью. Я отворачиваюсь к окну.
Среди листвы проглядывают полоски голубого неба, ветер мягко шевелит