"Василий Гроссман. Жизнь" - читать интересную книгу автора

- Правильно, видишь, ты уж нас привык различать.
- Значит, шахтеров нет среди вас, подземных?
- Мы теперь все подземные, - сказал голос из дальнего угла, - все
шахтеры.
- Это кто ж говорит, - спросил старик, - слесарь, что ли?
- Он самый.
И все тихо, лениво засмеялись.
- Да, вот приходится отдыхать.
- Мы и сейчас в бою, - сказал Костицын, - мы в осажденной крепости. Мы
отвлекаем на себя силу противника. И помните, товарищи, что пока один из нас
дышит, пока глаза его не закрыты, он воин нашей армии, он ведет великий бой.
Слова его были сказаны в темноту звонким голосом, он почти прокричал
их, и никто не видел, как Костицын вытер пот, выступивший на висках от
чрезмерного напряжения, понадобившегося ему, чтобы произнести эти громкие
слова.
"Да, это учитель, - подумал забойщик, - это настоящий учитель".
И он одобрительно сказал:
- Да, ребята, ваш начальник всей нашей шахтой заведовать бы мог, был бы
заведующий настоящий.
Но никто не понял, как много похвалы вложил старик в эти слова, никто
не знал, что Козлов всю жизнь свою ругал заведующих, говорил, что нет на
свете человека, который мог бы заведовать такой знаменитой шахтой, - ствол
которой он, Козлов, прорубал своими руками.
Во тьме, охваченный доверием и любовью к людям, чью жестокую судьбу
добровольно разделил, старик сказал:
- Ребята, я эту шахту знаю, как муж жену не знает, как мать сына
родного не знает. Я, ребята, в этой шахте сорок лет работал. Только и были у
меня перерывы три раза - это в пятом году, за восстание против царя
продержали меня в тюрьме четырнадцать месяцев, и потом в одиннадцатом году
еще на полгода сажали за то, что агитацию против царя вел, и в
шестнадцатом - взяли меня на фронт, и в плен я к немцам попал.
- Вот видишь, - сказал насмешливый голос, - вы, старики, любите
хвалиться. Мы на Дону стояли, старик один, казак, все перед нами выхвалялся,
кресты царские показывал, насмешки строил. А вот в плен мы живыми не идем, а
ты пошел.
- Видел ты меня в плену?! - крикнул Козлов. - Видел ты меня там?! Меня
раненым взяли, я без памяти был.
- Сержант, сержант! - сказал строго Костицын.
- Виноват, товарищ капитан, я ведь не по злобе, а посмеяться.
- Ладно, чего там, - сказал старик и махнул в темноте рукой в знак
прощения, но никто, конечно, не видел, как он это сделал. - Я из плена три
раза бегал, - миролюбиво сказал он. - Первый раз из Вестфалии - работал там
на шахте тоже; и вроде работа та же, и вроде шахта как шахта, но не могу, и
все. Чувствую - удавлюсь, а работать там не стану.
- А кормили как? - спросили в один голос несколько человек.
- Ну, кормили! Двести пятьдесят граммов хлеба и суп такой, что на дне
тарелки Берлин видать. Ни слезинки жиру. Кипяток.
- Кипяточку сейчас я бы выпил.
Снова раздался голос командира:
- Меркулов, помните мой приказ - о еде не разговаривать.