"Василий Гроссман. Старый учитель" - читать интересную книгу автора

перли.
Но женщины пожимали плечами и не поддерживали этот разговор. Агроном
удивлялся. Ему казалось, что женщины совсем иначе отнесутся к таким
интересным словам.
Потом пьяный Яшка решил очистить свою квартиру, ведь до тридцать
шестого года весь нижний этаж был занят Михайлюками. После того, как сослали
отца, две комнаты занял Вороненко с женой, а во время войны горсовет вселил
в третью комнату семью младшего лейтенанта Вайсмана, эвакуирован ную из
Житомира.
Приятели помогли Яшке очищать площадь. Катя Вайсман и Виталий Вороненко
сидели во дворе и плакали. Старуха Вайсман выносила посуду, кухонные горшки
и, проходя мимо плачущих детей, шепотом говорила:
- Цыть, дети, тише, не надо плакать.
Но потное лицо ее с прилипшими к вискам и щекам седыми прядями казалось
таким страшным, что дети, глядя на нее, пугались и плакали еще шибче.
Даша пробовала напомнить Яшке об утреннем разговоре, но он ей сказал:
- Меня пол-литром не купишь! Ты думаешь, люди забыли, что твой Витька
народ раскулачивал.
Лида Вайсман, вдова младшего лейтенанта, малость помешавшаяся, после
того как в один день она получила похоронную на мужа и на брата, смотрела на
плачущую девочку и говорила:
- Сегодня на базаре нет ни капли молока, плачь не плачь, молока нет.
А Виктор Вороненко улыбался, лежа на пустом мешке, постукивая костылем
по земле.
Старуха Михайлюк стояла, высокая, седая, с яркими глазами, и все
молчала. Она смотрела на плачущих детей, на захлопотавшегося сына, на
старуху Вайсман, на улыбавшегося безногого.
- Мамо, шо ж вы стоите, як засватанная? - спрашивал ее Яшка.
Два раза она не ответила ему, а на третий раз сказала:
- Вот и мы дождали дня.
До вечера выселенные сидели молча на узлах, а когда начало темнеть,
вышел учитель и сказал:
- Очень прошу всех вас ко мне. Закаменевшие женщины зарыдали сразу.
Взяв два узелка с земли, учитель пошел к дому. Комнату всю завалили
узлами, кастрюлями, чемоданами, обвязанными проволокой и бечевкой. Дети
уснули на кровати, женщины на полу, а Розенталь и Вороненко вполголоса
разговаривали.
- Я о многом в жизни мечтал, - говорил Виктор Вороненко, - то мне
хотелось орден Ленина иметь, то хотел свой мотоцикл с коляской, чтобы по
выходным ездить с женой к Донцу; был на фронте, мечтал семью повидать, сыну
привезти "железный крест" и сгущенного молока, а теперь я мечтаю только об
одном: иметь гранаты - вот бы шухеру наделал!
А учитель сказал:
- Чем больше думаешь о жизни, тем меньше ее понимаешь. Скоро я
перестану думать, но это случится, когда мне размозжат череп. Пока немецкие
танки бессильны помешать мне думать - я думаю о мире.
- Да что там думать, - сказал Вороненко, - гранаты бы ручные,
побольше шухеру, пока я жив, Гитлеру сделать!

II