"Василий Семенович Гроссман. Добро вам!" - читать интересную книгу автора

парня было залито кровью. Я сразу сообразил, что мальчишка напился до
безумия, и мне показалась чрезмерно жестокой расправа с ним. Но тут же мне
объяснили, что это совершался свадебный обряд - мальчик был братом невесты,
он хотел поцеловать одну из женщин, приехавших из деревни жениха, как бы
мстя за свою сестричку. Это был обряд, условность, но какой жестокий обряд,
какой грубый.
И вдруг я увидел: невеста подняла заплаканные глаза на брата, мальчик с
окровавленным лицом и мокрыми от слез глазами посмотрел на сестру. Их
заплаканные глаза улыбнулись друг другу - это была улыбка любви. И сразу
стало на душе так радостно, так тепло, так грустно.
Мы снова сели в стеклянный автобус. Жених и невеста сидели рядом. Они
сидели, как незнакомые, с застывшими лицами, ни разу за всю дорогу не
перемолвившись словом, ни разу не поглядев друг на друга.
Над каменными костями гор заходило солнце. Какой-то геологической бездной
времен дохнуло от огромного мутного светила, полного тусклым огнем. Дымный,
красный свет стоял над красными камнями.
Мы вернулись в деревню жениха в темноте. Звезды стояли над нашей головой,
южные, армянские звезды, те, что стояли над Араратом, когда еще не была
написана библия, те, что стояли над высокими снеговыми горами, ныне лежащими
бессильной скелетной россыпью, те, что будут стоять, когда Арарат и Арагац
лягут мертвыми костьми, рассыплются в прах. Мне очень запомнилась эта ночь.
В темноте мы медленно шли по деревне; посреди улицы белел накрытый стол.
Когда мы подошли к нему, ослепительно вспыхнули автомобильные фары на крыше
халупы - здесь жил дядя жениха, и мы должны были принять его угощение. Его
сыновья - шоферы - установили автомобильные фары на крыше. В белом
прожекторном свете мы смеялись, желали счастья молодым. Потом, вновь
захлебнувшись в синей тьме, мы шли по деревенской улице к белевшему
накрытому столу - это кум приготовил угощенье для свадебного кортежа.
И вот наконец мы вошли в сельский клуб, ничем не похожий на блистательные
дворцы культуры из розового туфа, воздвигнутые в сельских районах Араратской
долины, Севана, Раздана.
Каменный барак с темным бревенчатым потолком. Вдоль стен стояли столы, за
столами сидели гости - их было двести человек. Здесь не было той городской
райцентровской и сельской пестроты, какая была в доме невесты. Здесь были
лишь сельские люди - крестьянство.
Мне шепотом называли людей, присутствовавших в клубе: плотников, пастухов,
каменщиков, матерей, родивших десять-двенадцать детей, - так на приеме в
посольствах объясняют вполголоса, кто там в малиновом берете с послом
испанским говорит.
Жениха и невесту посадили на стулья, гости сидели на досках, положенных на
пустые ящики. Но жениху и невесте сидеть пришлось мало, во время тостов они
вставали, тосты же были длинные, не тосты, а речи. Молодые стояли рядом, он
- в своем клетчатом пальто, клетчатой кепке, с красной перевязкой на руке,
она - в голубом пальто, с голубой сумочкой в руке. Он хмуро смотрел перед
собой, она - опустив заплаканные глаза, прикрытые длинными ресницами.
Пили и ели много, табачный дым и горячий пар стояли в воздухе, гул голосов
становился все громче. Это было народное крестьянское веселье.
Но каждый раз, когда поднимался седобородый или черноусый человек и
начинал произносить речь, в просторном каменном сарае становилось тихо.
Удивительно хорошо умели слушать здесь люди. Мартиросян шепотом объяснял